Граф и графоманы
На недавнюю дискуссию в интернете относительно того – стоит ли употреблять жи-ши и проч. интересно отозвался mike67 . Он пишет в частности: "Первым этапом при (само)разрушении любой традиции становится появление вопроса: а на фига нам все эти условные "жи-ши". Эта мысль выглядит совершенно здравой, если не знать исторической перспективы. Сначала появляется вопрос: "зачем учиться рисовать, если главное в живописи – передать настроение", после этого появляются импрессионисты, а потом быстро исчезает умение рисовать. После чего новые импрессионисты уже не появляются".
Отчего-то эта фраза напомнила мне спор, не так уж и давно зашедший вокруг Льва Толстого – небезызвестный (особенно после данного текста) писатель Логинов накинулся на Льва Толстого в статье “О графах и графоманах». Вот выдержки:
"Отложил работу над статьей, раскрыл Толстого и прочитал повесть "Семейное счастье". Та же беспомощная скукопись, те же фарисейские поучения. Счастье понимается единственным возможным способом: "Я в розовом чепце..." Сюжет прям как топографическая линейка. И зачем Лев Николаевич бросил военную карьеру? говорят, он был неплохим топографом".
"Важен реультат. Михаил Пришвин — писатель, Лев Толстой — халтурщик.
Кстати, если подставить пришвинское слово в толстовский рассказец, то получится еще хуже, чем было. Единственное правильное слово в куче мусора будет звучать особенно фальшиво".
"Комментарии излишни. Более густую смесь канцелярита с псевдонаучной терминологией трудно себе представить".
"…почему-то исследователи стыдливо умалчивают о словаре Льва Толстого. Можно подумать, что эти данные просто засекречены. Лишь однажды я нашел упоминание, что активный словарь В.И. Ленина превышает таковой у Льва Толстого. Выясняется, что не так это и трудно — превзойти Льва Толстого. Самый грубый анализ дает приблизительную цифру: что-то около пятнадцати тысяч слов, а возможно даже и меньше. Смешно сказать, но мой словарный запас в два раза больше, нежели у Льва Толстого".
"Так или иначе, несчастье произошло, Толстой стал считаться образцом русской литературы ("Когда б вы знали из какого сора..."). Но значит ли это, что ложных идолов следует оставлять в покое и благодушно наблюдать их торжество?"
http://www.lib.ru/LOGINOW/tolstoy.txt
Произведения самого Логинова, в которых действительно нет тех недостатков, которые он ставит в вину Толстому – то есть а)повтора слов, б)тавтологии, в)паразитных рифм, г)двусмысленностей, д)мусорных слов доступны по ссылке: http://www.lib.ru/LOGINOW/
Пример текста Логинова: - Ты хочешь обратить мою ярость на юг, где она безвредно рассеется в мертвом свете, не так ли, прямодушный рыцарь? - усмехнувшись спросил
Владыка. - Я усмирил непокорных духов страшными заклятиями, Отшельник склонился передо мной, на юге больше нет границы. Теперь очередь за севером. Там действительно дикая страна. Знаю, что заклинания потеряют силу, а колесницы остановятся, ибо по ту сторону гор мертвые машины, чтобы двигаться, должны пожирать пищу и пить воду.
Теперь бездарный Толстой, тот самый бедняга, которого Логинов развенчал за ужасный стиль и маленький словарный запас.
Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
-- Ха, ха, ха! — смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: — Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня — мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. — смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой-то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне
расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. "И все это мое, и все это
во мне, и все это я! — думал Пьер. — И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!" Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
«Война и мир», 1868 http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0070.shtml
И ему ясно стало, что он нисколько не русский дворянин, член московского общества, друг и родня того-то и того-то, а просто такой же комар, или такой же фазан или олень, как те, которые живут теперь вокруг него. "Так же, как они, как дядя Ерошка, поживу, умру. И правду он говорит: только трава вырастет".
"Да что же, что трава вырастет? - думал он дальше. - Все надо жить, надо быть счастливым; потому что я только одного желаю - счастия. Все равно, что бы я ни был: такой же зверь, как и все, на котором трава вырастет, и больше ничего, или я рамка, в которой вставилась часть единого божества - все-таки надо жить наилучшим образом. Как же надо жить, чтобы быть счастливым, и отчего я не был счастлив прежде?" И он стал вспоминать свою прошедшую жизнь, и ему стало гадко на самого себя. Он сам представился себе таким требовательным эгоистом, тогда как, в сущности, ему для себя ничего не было нужно. И все он смотрел вокруг себя на просвечивающую зелень, на спускающееся солнце и ясное небо и чувствовал все себя таким же счастливым,
как и прежде.
Казаки (1863) http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0160.shtml
"Ну что же? - сказала она себе решительно, пересаживаясь в кресле. - Что же это значит? Разве я боюсь взглянуть прямо на это? Ну что же? Неужели между мной и этим офицером-мальчиком существуют к могут существовать какие-нибудь другие отношения, кроме тех, что бывают с
каждым знакомым?" Она презрительно усмехнулась и опять взялась за книгу, но уже решительно не могла понимать того, что читала. Она провела разрезным ножом по стеклу, потом приложила его гладкую и холодную поверхность к щеке и
чуть вслух не засмеялась от радости, вдруг беспричинно овладевшей ею. Она чувствовала, что нервы ее, как струны, натягиваются все туже и туже на какие-то завинчивающиеся колышки. Она чувствовала, что глаза ее раскрываются
больше и больше, что пальцы на руках и ногах нервно движутся, что внутри что-то давит дыханье и что все образы и звуки в этом колеблющемся полумраке с необычайною яркостью поражают ее. На нее беспрестанно находили минуты сомнения, вперед ли едет вагон, или назад, или вовсе стоит. Аннушка ли подле нее, или чужая? "Что там, на ручке, шуба ли это, или зверь? И что сама я тут? Я сама или другая?" Ей страшно было отдаваться этому забытью. Но что-то
втягивало в него, и она по произволу могла отдаваться ему и воздерживаться.
Она поднялась, чтоб опомниться, откинула плед и сняла пелерину теплого платья. На минуту она опомнилась и поняла, что вошедший худой мужик в длинном нанковом пальто, на котором недоставало пуговицы, был истопник, что
он смотрел на термометр, что ветер и снег ворвались за ним в дверь; но потом опять все смешалось... Мужик этот с длинною талией принялся грызть что-то в стене, старушка стала протягивать ноги во всю длину вагона и наполнила его черным облаком; потом что-то страшно заскрипело и застучало, как будто раздирали кого-то; потом красный огонь ослепил глаза, и потом все закрылось стеной. Анна почувствовала, что она провалилась. Но все это было не страшно, а весело. Голос окутанного и занесенного снегом человека прокричал что-то ей
над ухом. Она поднялась и опомнилась; она поняла, что подъехали к станции и что это был кондуктор.
Анна Каренина (1878) http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0080.shtml
________________________________________
P.S. Я всегда удивляюсь тем писателям или журналистам, которые своей заслугой пытаются сделать неуважение и непонимание. Чем мельче критик по своему таланту и значимости, тем решительней он берется ниспровергать авторитеты и свергать кумиров.
Если бы и прав был Логинов, но неужели он считает, что весь мир столько лет читает Л.Толстого и восхищается им? Дело в том, что такие как Логинов не способны на глубокое переживание и потому никогда не поймут тех, кто писал не только умом, но прежде всего сердцем и любовью к миру. Ведь задача художника не просто написать гладенький красивенький текст, а передать все, что волнует его и близких ему людей, передать свои знания, понимание жизни и память.
Фэнтези вряд ли подразумевают под собой переживания души. Толкиен никогда не будет равен Диккенсу, а тем более фантаст Логинов — Льву Толстому. Это он знает сам очень хорошо. Для того и пытается задеть великую фигуру, наподобие Моськи в басне Крылова.