И в XVIII веке сельское хозяйство России оставалось отсталым. Не стало спасением и освобождение чернозёмов от кочевников: эти почвы забивались сорняками, что приводило к сильной порче зерна. Единственной технологией, устойчиво дававшей большие урожаи (до сам-30-40), оставалось подсечно-огневое земледелие. На севере Нечерноземья леса под посевы выжигались до конца XVIII века. Ещё новыми технологиями стали «подстой» и «росчисти».
Только экстенсивный тип хозяйства мог прокормить великорусского человека. Суровый климат и из-за этого ограниченный период сбора и добычи сырья, высокие транспортные издержки и удалённость о главных центров мировой торговли вынуждали находить высокомаржинальные типы хозяйствования. Охота и собирательство (в том числе такого экспортного товара, как пушнина), работорговля при викингах, рубка лиственницы (она была сведена в Нечерноземье в XIII веке). В наше время таким экстенсивным типом хозяйствования стала добыча нефти и газа. О том, почему подсечно-огневое земледелие -типичный пример экстенсивности с высокой маржей — даже в XVIII веке оставалось самым доходным типом земледелия, рассказывается в книге «Очерки русской культуры XVIII века» (издательство Московского Университета, 1986).
«Уже во второй половине XVIII века наблюдается острая нехватка навозного удобрения. Это связано прежде всего с вовлечением в пахотный массив всё возрастающего числа земель малоплодородных или вовсе «худых», требовавших повышенных норм удобрения. Как показывают отдельные исследования, около 60% земель, удобряемых навозом, получало его в половину меньше нормы. Многие земли удобрялись нерегулярно. Болотов уже в 1760-х писал о Каширском уезде, что там обычно «большая половина земель ненавозных», а навозные удобряются в 9-й и 12-й год. В связи с тем что удобрялись далеко не все пахотные земли, в XVIII веке фигурировала весьма характерная классификация пахотных земель: «навозные, добрые, средние и худые». К такому положению приспосабливали и высев культур. Например, овес, греча сеялись на мало или вовсе неудобряемых землях, на землях худых и «посредственных».
Выпаханные земли в конце концов забрасывались, но взамен их в пахотный массив включались новоросчистные земли. Упоминания о них в XVIII веке постоянны и повсеместны. В Галицкой провинции «для расчищения поль и лугов довольно рубят лес и кустарник; оный выжигают и сеют пшеницу, где весьма изрядно родится». Во Владимирском ополье, там, где были лесные территории, «выжигают леса и кустарники для расчищения полей». Такие сведения постоянно фигурируют в материалах по Новгородской, Смоленской, Московской, Ярославской, Костромской, Вологодской, Тверской, Нижегородской, Вятской, Тамбовской, Рязанской, Калужской и др. губерниям.
В черноземной полосе к нарушению трёхпольного севооборота, к периодическому обновлению пахотных угодий толкало бессилие крестьянина в борьбе с сорняками. Буйное плодородие чернозёма и неэффективность древней традиции агрикультуры приводили к тому, что поля трёхпольного севооборота весьма скоро погибали от сорняков. В конце XVIII века современники отмечали, что «чернозем, лучшая почва… приносит с хлебом пополам дикую траву».
Однолетний пар служил традиционным средством повышения плодородия и здесь, но функция его была вместе с тем иной. Как правило, это было так называемое «толочное поле». «Толока» — специфический и для этой зоны весьма эффективный способ борьбы с сорняками. На поле иногда на 10-15 дней, а чаще на весь период «пара» выгоняли скот, который выедал и выбивал копытами ненужную растительность. Толока — повсеместный прием агротехники черноземья и степных районов.
Там же, где скотоводство было развито слабее, применялось выжигание полей: «часто, случается, когда вся степь весною походит как бы на великое огненное море». Сгорание верхнего слоя почвы в тучных черноземах приносило даже пользу, так как несколько умеряло бурное плодородие земли и сохраняло хлеб от полегания. Главное же состояло в очищении почвы от сорняков. Во многих районах Тамбовской губернии стерню из-под озимых специально жгли под посевы овса, ячменя, мака, гороха и проса.
Типичная архаика подсечного земледелия сохранилась в XVIII веке в северных, изобильных лесом местностях. Виды подсеки зависели от возраста леса. Десяти-двенадцатилетний лес с кустарником давал после рубки и выжигания пашню со сравнительно коротким сроком использования и не очень высоким урожаем. Рубка и выжигание «посредственно крупного или 50 лет стоявшего леса» давали пашню, на которой «в хорошие годы рожь в 20, а овес по два лета в 10, 12 и 15 крат» приносили урожай по сравнению с посеянным (типичным урожаем в Нечерноземье в то время было сам-3-4).
Наконец, встречался тип лесной пашни, называемый «подстой». Для «подстоя» лет не сводили, ибо это был, как правило, двухсотлетний строевой бор. Он очищался от кустарников, а большие деревья оголялись от коры и засыхали. Земля же иногда вспахивалась, а иногда сев шел прямо по выжженной почве, на которой потом было «столько уголья, моху, хворосту и пеплу, сколько потребно к прикрытию семян. И так сеют хлеб на голую выжженную землю, и загребают семена граблями». Влаги на такой земле было достаточно от тени стоявших деревьев.
«На сей земле в хорошие годы обыкновенно родится рожь и овес по 2 лета сряду от 40 до 50 крат» по сравнению с посевом. Столь баснословная урожайность была обратно пропорциональна сроку использования такой пашни. Подсечное земледелие давало эффект лишь за счёт одномоментного насыщения почвы пеплом и компонентами гниения хвороста и сучьев, сама же почва, наоборот, выгорая, становилась совершенно бесплодной. Это был крайне экстенсивный способ земледелия.
Как правило, в XVIII веке лесные росчисти освобождались от стволов и крупных сучьев. В Кашинском уезде Тверской губернии, например, расчистка пашни из-под леса сопровождалась практическим использованием всего леса, кроме прутьев и сучьев, которые сжигали на месте. Такая практика приводила к тому, что иногда первый урожай бывал самым скромным. Больше того, нередко, обработав пашню, первый год оставляли её пустой. Но, «чем далее пашется, тем более урожай приносит». Срок действия таких росчистей с самой высокой урожайностью 4-5 лет как минимум, а при росте интенсивности обработки — 8 лет. В Кашинском уезде однократная вспашка и боронование росчистей бывали лишь в первые два года, «но для посева третьего хлеба пашня двоится».
Именно здесь, на лесных росчистях, зарождалась новая для Нечерноземья плодосменная система земледелия с чередованием яровых,, а иногда и озимых культур. В Калязинском уезде в первый год сеяли овес. Во многих районах Нечерноземья в первый год сеяли лён, на второй — ячмень и овёс, потом шла озимь, т. е. летом землю «парили». Очень важную роль для восстановления плодородия таких земель играли посевы репы. Такая система уже в XVIII веке получила в народе своё название — «обороты». При первых признаках «выпашки» земли, т. е. падения урожайности, землю вновь запускали под лес.
В Олонецкой провинции была практика осушения заболоченных земель. Они непрерывно использовались десять лет подряд, после чего временно запускались под сенокос. Росчисти после 8-10 лет активного и непрерывного севооборота включались в дальнейшем в трёхпольный севооборот, т.е. становились полевыми землями.
Важнейшим изъяном модели парового трёхполья в эту эпоху являлось постоянное снижение плодородия регулярных пашен. Так называемая выпаханность почвы была буквально бичом для русского крестьянина. Кратковременный пар лишь замедлял темпы потери плодородия, но не ликвидировал её. Эта проблема в Нечерноземье стала уходить только при введении в оборот многолетних пастбищ, а также минеральных удобрений — в ХХ веке.
Источник
+++