Злопамятство не украшает
Клише и штампы о церкви и советской власти ставшие частью нашей жизни, казалось бы, уходят из нашей жизни. Но, к сожалению, не уходит суть отношения к советскому периоду, особенно со стороны церкви.
Умолчание и идейное изменение фактического положения вещей становится нормой. Теперь популярно не закрытие церквей, которое можно найти только в истории 20-30 голов, когда народ массово покидал религиозные мероприятия, именуемые службой Богу, и уходил в более доступные и интересные сферы жизни: ликвидация неграмотности, индустриальная революция, великие стройки, культура и искусство.
Теперь просто молчат о сохранившихся церковных зданиях, о том, что в СССР экономика и в самом деле была экономной, потому что по заброшенности не развалилось ни одно здания. Да, их перепрофилировали, но только в пользу самого народа. Холодные неотапливаемые сельские церкви делали складами, монастыри – детскими домами для сирот и беспризорников. Помещичьи усадьбы превращали в Дома отдыха для трудящихся, в санатории или школы. А в музеи вначале собирали все более или менее ценное, пока не поняли, что такое накопительство экспонатов совершенно лишено логики и смысла. Предметами высокого искусства многие вещи не являлись, а для ознакомления с бытом ушедших эпох хватало и нескольких музеев с наиболее ценными экспонатами. Рационализм побеждал. В книге Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» как раз и отмечен этот поворот.
Но о том, что здания и предметы быта не выбрасывались и не расточались теперь вам никто не скажет. Теперь демонстрируют развалины усадьбы в Ольгово или в Гребнево, показывают руины замка Толя под Юрьевым или такие же руины церкви в глухих почти брошенных селах и по умолчанию заставляют думать, что это плоды советской деятельности. А если нужно продемонстрировать реставрированный храм, то непременно это произошло в 90-е годы прошлого века и окончено боголюбивыми спонсорами от государства.
На проповеди священник повествует о закрытии церквей в каком-то городе в советское послереволюционное время и говорит, используя уже привычное клише: все они были репрессированы. Но при этом он не может сказать, как и каким образом. Он уже шаблонно приравнивает закрытие к репрессиям.
А когда пытаешься найти какую-нибудь информацию о храмах, то к удивлению не находишь ни слова о том, что храм был действующим или ни разу не закрывался . Вся информация только о реставрациях, проведенных 90-х годах прошлого столетия. Не то, чтобы практикуется ложь, но применяется умолчание.
К примеру, храм в селе Заозерье Павло — Посадского района.
Более полувека священнического служения. И все эти годы о. Виктор трудится, восстанавливая храмы, восстанавливая утраченные, скрытые в годы «выживания» благолепие и торжественность праздничных богослужений. Люди, трудящиеся в храмах, живущие церковной жизнью, терпели скорби от всех общественных организаций. От завкомов, профкомов, домкомов. Нигде их не забывали осудить и притеснить. Их увольняли, обходили в должности, всячески донимали. Делалось все, чтобы в храмах остались одни старушки. Православие оставили «доживать». Для большинства людей религиозность соединялась в сознании с серостью, неграмотностью, немощью, ветхостью.
Какое печальное повествование. И ни слова о том, что храм никогда не закрывался, даже когда был арестован его настоятель этот самый отец Виктор Шиповальников. Интересно, что он там восстанавливал и какую карьеру не давали делать его сотрудникам?
О честности и истории никто не заботится. Просто и ясно: нарисуем это черным. И умолчим, что в советское время у попов были свои машины, жили они не на приходе, как сейчас, а в городе, в своих домах, с прислугой из благочестивых теток и старушек, почитающих честью для себя помыть полы попадье и понянчить ее детишек.
О какой карьере мечтали бы регенты или бухгалтера в миру, если в церкви их зарплаты были раза в два выше светских, даже за вычетом налога в Фонд мира. Иные налоги они не платили.
Николо-Перервинский монастырь и храм.
Написано много и все о том, что закрыли в 1940 или 41 году, о его восстановлении только в 90-е годы. А о том, что те же Советы уже в 50-е годы стали интересоваться памятниками архитектуры, возрождая их и сохраняя, ни слова.
Архитектор-реставратор Макаров Г.А. начал обмеры зданий еще в 1953 году, но к реставрации приступили только в 70-е годы.
1974-1978 гг.: Макаров Г.А. – реставрация. 1978-2000 гг.: Одинец Е.Г. – реставрация. 1990-е гг.: Трубникова Т.В. — интерьеры, внутренний/внешний декор (иконостас).
Но эти данные, как и благодарности от православных Макарову и Одинец нет и вряд ли от нынешних ненавистников прошлого можно будет дождаться.
Неувязка и с репрессиями и закрытием. Монастырь закрыли, как и все монастыри в 20-годы. А вот Николо-Перервинский собор был действующим до 1941 года. Только на Пасху прихожане узнали о его закрытии. Других данных нет. Но есть возможность немного подумать над тем, какой это был год и где находился монастырь. Люберецкий район оказался в зоне риска, его бомбили в 1941 году на подступах к Москве. Возможно, стратегические расчеты и повлияли на ситуацию с закрытием храма. Не все в жизни так просто и так однозначно: либо черным, либо белым.
Теперь легко утверждать без всяких оснований, что Советы уничтожали церкви и закрывали все подряд, репрессируя духовенство. А если вопросы были гораздо глубже, как например в Калязине? Ради монастыря отказаться от водохранилища? А раз невозможно, то и будете погубителями русского православия.
На тех же пафосных демагогических доводах строили свое сопротивление западные да и наши, диссидентские силы против строительства плотины в Асуане и на Евфрате.
Ах, Боже мой, в Асуане храм фараона! В Асуане величественные скульптуры. Мир без них погибнет, а что в Египте, как и в Сирии, все поселки и даже маленькие города сидели без электричества, то это детали. Главное — исторический раритет. И при этом полная амнезия по поводу вывоза этого раритета англичанами и немцами с мест его нахождения в музеи Европы с риском погубить и само историческое место, и раритет.
Но власти тех стран, которым нужны были и прогресс, и история все перенесли, все сохранили. И асуанских колосов, и росписи и фрески колязинского монастыря.
Говорит священник о закрытие церквей в каком-то городе в советское послереволюционное время и говорит, используя уже привычное клише: все они были репрессированы. Но при этом он не может сказать, как и каким образом. Он уже шаблонно приравнивает закрытие к репрессиям.
Закрытие церквей – это не уникальное советское явление. Ими полна история и Европы буржуазной, и России абсолютистской и нынешней культурной западно-европейской ойкумены.
Причины разные: от Французской революции и упразднения патриаршества на Руси, от еретических расколов и до конфискации богатых монастырских вотчин, но результат везде единый: упразднение, закрытие, идеологическая несовместимость.
Папской резиденции в Авиньоне после Великой французской революции вообще была уготована судьба парижской Бастилии: полное уничтожение памятника угнетения народа через религию. И только мощь самой постройки и сложности архитектурных новшеств спасли это уникальное сооружение. Но не спасли его от дальнейшей судьбы быть превращенной в тюрьму, а затем в воинские казармы. И только после Первой мировой войны европейское общество пережив все ее ужасы решило хранить память обо всем своем прошлом.
Проще поступала Англия. Она решила устранить власть папы над своей церковью. И католические аббатства стали вне закона. Аббатства пустели, закрытые властью, клир арестовывался или бежал, а здания тихо разрушались, будучи заброшенными и забытыми.
Та же Англия решила свести влияние пуритан на свою политику до минимума и пуритане стали вне закона, отправившись на освоение Америки и создав новую цивилизацию за океаном.
Византия проиграла противостояние с Османской Турцией и ее религия христианство, если и не стала вне закона, то ужалась до минимума. А церкви христиан превратились в мечети, в которых по законам ислама было уничтожено всякое изображение человека и бога.
Церковь в парке Топкапи вообще была превращена в склад оружия. Но никто не выставляет претензий исламу. Так уж получилось: христиане проиграли, а мусульмане победили. И ждать от монотеистической религии уважения к другой, даже если она тоже почитает единого бога, наивно.
Советская власть отделила церковь от государства, и эта церковь мгновенно потеряла бюджетные ассигнования на свои нужды. Нет ничего более конкретного, чем вопросы экономические. В них – начало начал, а уже потом идет идеология, которая вступает в борьбу с теми, кто не хочет терять своего имущественного благополучия.
В этом отношении выводить советскую власть неким монстром и делать ее ответственной за закрытие церквей и отход населения от религии не исторично и лживо.
Чем СССР отличается от иных эпох и иных правителей? Только тем, что он априори виноват во всем и виноват исключительно по своей идеологической направленности на справедливое разумное культурное общество без частной собственности. Отсюда все его поступки преподносятся как диктаторские, как геноцид или намеренные репрессии.
Советское закрытие церквей стоит в том же обыденном ряду, как и любые исторические события, вызванные особыми историческими причинами. Более того, уничтожение храмов не планировалось и происходило лишь в силу обстоятельств, когда храмы оказывались брошенными самими прихожанами и клиром. Да и то, хорошие каменные постройки не разрушались ради разрушения, а превращались в подсобные помещения для народных нужд.
Известно, что большинство сельских храмов были неотапливаемыми (холодными), а теплые храмы строились вторыми и только в богатых селах.
Монастыри были пригодны для жизни. И в них размещали детские дома или превращали в колонии для преступников. А неотапливаемым храмам приходилось становиться складами или зернохранилищами.
А вот французские революционеры не слишком заботились о пользе зданий. Они их разрушали и не беспокоились о том, что это прекрасные или старинные архитектурные памятники.
Доказательством того, что религия при определенных системах воспитания в обществе и при отсутствии крупных материальных накоплений, которые могут быть пущены на пропаганду своей идеи и своей религии уходит со сцены истории, является невозможность ни одной из православных церквей вернуть паству в стойло религиозного мировоззрения. Слова о том, что мол, даже при закрытии церквей в советское время все тайно исповедовали православие, являются бездоказательным словоблудием. Там, где православные прихожане готовы были содержать попа и церковь, приходы так и не были закрыты, а некоторые по просьбам открылись после войны. Но массового возврата в церкви ни в послевоенные годы, ни позднее так и не произошло. В перестройку в 90-е годы люди заинтересованные новыми неясными духовными предложениями счастья и радости потянулись в церковь, но как потянулись, так и отхлынули позднее, не обретя в ней никаких новых целей и смыслов жизни.