Пасхальная радость.

Читаешь на православных сайтах о том, что священники живут плохо. Многие из-за этого бросают церковь и уходят в мир. Причина – усиление налогового бремени со стороны патриархии и епархий. Усиление контроля за расходованием денежных средств. Просто самый настоящий советский фискальный аппарат в действии. Конечно, жить в условиях отсутствия достаточного денежного содержания, трудно.

И попы уходят в надежде, что в миру перестанут страдать. Но в миру у них нет никаких перспектив.  После семинарии большинство из них не обладают никакими навыками трудовой светской деятельности, да и непривычны они к маленьким зарплатам. Они-то уходили от таких зарплат из церкви в надежде хоть что-то получить больше, но, к сожалению, не получается.

Знаю двух братьев, которые развелись с женами и попали за штат после епархиального суда. Оба пытались найти себя в миру, оставаясь двоеженцами,  с женщинами, которые тоже в принципе не были готовы к светскому труду. Сердобольные поклонники православия в администрации районов, в юридических отделах и т.п. учреждениях гуманитарного профиля пытались их устроить на работу. Но тщетно. Нет ни знаний у них, ни трудолюбия, ни желания жить на обычную зарплату.

Кстати, это показатель того, что в наше время очень многие идут в семинарии не по вере и искреннему желанию служить, а по причине легкого труда и большого куска хлеба с маслом.

И вернулись оба брата в церковь, в епархии, где берут двоеженцев по причине отсутствия желающих служить на унылых сельских приходах. 

Казалось бы, получите то, что является следствием ваших эгоистичных помыслов. Ведь патриархия и епархии увеличивают поборы с приходов, контролируют их ради того, чтобы приучить клир к жизни по средствам, как в Европе. И все-таки что-то не так благополучно в этой сегодняшней перестройке.

И вот Пасха. В этом году она почти совпала с Первым мая. Весна, солнце, свобода. Но в церквях столицы прихожан очень мало. Причина для такого города проста: большинство предпочли  дачи с шашлыками или поездки в другие города и страны, несмотря на пандемию, православному празднику.

В храмах в основном бедненькие пожилые и такие же бедненькие молодые. Плебс, не имеющий денег ни на шашлыки, ни на курорты.

Но что печальнее всего, так это унылый процесс освящения куличей и пасох в субботу. Даже жалко становится наших православных батюшек. Изменения по истине грандиозные. Не видя и не зная реальности, ориентируясь по памяти, никак не можешь поверить, что поп может быть нищим. Совсем как у Чехова или Лескова.

Но то были времена всеобщей крестьянской бедности. А сейчас? И вспоминаются первые годы после перестройки, когда церковь вышла из подполья, когда повсеместно действовали традиционные отношения: прихожане, настоятель, епархия, патриархия, когда советский фининспектор перестал считать доходы каждого прихода, а епархии довольствовались 25 процентами с приходского отчыета. И доход тот писался настоятелем без полного учета кружечного сбора, братских и праздничных пожертвований.

Какую веселую и радостную картину имели тогда праздники, особенно пасхальные, торжественные доставки для поклонения мощей.

Субботнее освящение. Идет поп с кропилом, идет дьякон с ведром или кандией, за ними двое-трое певчих,идет пономарь с подносом, идут женщины с корзинками. Поп кропит счастливых обывателей, а они сыплют деньги на поднос , кладут яйца и куличи в корзинки, не скупясь и не считая.

И все эти дары относятся в пономарку. И там, собрав с подноса деньги, пономарь отдает их попу, а тот от своей щедрости кое-что отсчитывает и ему, и дьякону, и тем, кто помогал, и просит собрать ему корзинку из пожертвований получше. Если на освещении участвуют по очереди несколько священников, то они сами отбирают себе все, что получили во время освящения. Если это кафедральный собор, то и в освещении и в получении части даров участвуют и дьяконы, и пономари, и иподьяконы, собираются пакеты певчим, женщинам у канунного столика, ходивших с корзинками, всем, кто так или иначе составляет клир и служителей на приходе.

Изобилие поражает, радость удваивается от всеобщей щедрости, и праздник становится поистине великим праздником всеобщей любви и торжества. 

За время пасхальных освящений даже  пономари ухитрялись заработать месячный оклад.

Но грянул кризис 2008 года. Патриархийные деятели решили, что негоже попам жить лучше них , что вот на Западе во всех конфессиях никто из священнослужителей не распоряжается доходами и пожертвованиями, что все строго контролируется и строго учитывается, пожалуй строже, чем советский учет, проводимый ктиторами. И в храмах стали вводить новую систему. 

Кассовые аппараты в церкви нежелательны, а вот книжки с записями каждой свечки или брошюрки – очень важно. Для оплаты обеден, сорокоустов, для расчета за свечки и прочие церковные товары стали ставиться деревянные ящики с прорезью. Деньги только туда и никому в руки. И не только деньги под контролем. Теперь поп в своем храме не смеет ничего взять с панихидного стола. Будь то родительские субботы, Радоница, Пасха или Троица, все, что жертвуют прихожане из снеди,  запирается уже не в пономарке, а в отдельной комнате и распределяется в семинарию семинаристам, детскому дому, в больницу или еще куда, но не самим попам и дьяконам с пономарями.

И вот нынешнее зрелище стало свидетельством того, во что превращается праздник при тотальном учете и контроле. Идет священник с кадилом и сторож с ведром. Нет ни пономарей, ни дьяконов. Уныло кропит приношения и уходит. А перед ним, в то время, когда прихожане только-только располагают свои яства, идет женщина с глухим ящиком под замком , то есть по церковному с кружкой. Надпись гласит: на ремонт храма. Бросайте свои денежки. Идет еще женщина с корзинкой и надписью на ней: детскому дому. Кладите свои куличи и яйца.

Вот и вся радость, вот и весь праздник.

Честно говоря, мне даже жаль стало попов. А ведь как они жаловались в советское время, что их доходы контролирует фининспекция, но и хвалились тем, как умело обходили они этот контроль, как получали неучтенный доход от треб и пожертвований, как покупали золото и черную икру. А бывало, что из Владивостока летали на премьеру в Большой театр. И при этом по сей день по привычке ругают Советы за антирелигиозную пропаганду и несовбоду,  с контролем над их доходами.

Им и невдомек было в то время, что контроль может быть тотальным и повсеместным  не только и не столько в условиях советской власти, сколько при свободном капитализме.  

Хочу поделиться маленьким и горьким опытом. Будучи настоятелем бедного сельского храма, имел неосторожность и дерзость сказать своё мнение приехавшему с проверкой в наш приход правящему архиепископу, мнение о восстановлении храма, объясняя ему, что восстановление своими силами невозможно, село бедное и люди в своём большинстве малоимущие, и вся молодежь вынуждена уезжать на заработки в город, а благодетелей у нас нет. После чего у нас завязался неприятный разговор, в котором в унизительной форме меня обвинили в лени, лжи и обмане, что нет средств на восстановление храма, и повесили ярлык бесноватого священника.

У меня 30 соток земли, на которой мы с семьёй трудимся, и которая нас кормит — и я лентяй. У меня много детей, которых нужно одеть и накормить — и я лжец. У нас бедный приход — и я обманщик. Он, не удостоившись посмотреть бухгалтерию прихода, сделал такие выводы, с криком и со слюной у рта. Оклад мой на тот момент был 7000 р., а приход состоит из 15 бабушек, в праздники у нас бывает 20-30 человек. Нам нужно оплатить электроэнергию, труд сторожа, бухгалтера и псаломщика.