Российская промышленность первой мировой войны справилась с выпуском орудий и снарядов.
Макаренко Олег Александрович:
Существует миф: якобы Российская Империя была слаба промышленностью и потому не могла изготовить достаточно снарядов для нашей доблестной армии, которая вынуждена была из-за этого отступать под давлением немецких сил.
Если коротко — миф основан на реальных событиях, которые пятая колонна той эпохи сильно раздула в политических целях. В истории термин «снарядный кризис» принято употреблять по отношении к… Великобритании, где промышленность действительно не справилась с производством снарядов.
В России дела обстояли несколько иначе. Первая мировая разразилась в эпоху стремительной эволюции оружия — с каждым годом артиллерия стреляла всё чаще, становилась всё более прожорливой. За первые два года войны наша армия потратила примерно в 100 (!) раз больше снарядов, чем за войну 1904–1905 годов.
Произвести достаточный запас снарядов в мирное время было невозможно: и потому, что военные планы быстро устаревали морально, из-за чего было неясно, сколько именно снарядов производить, и потому, что срок хранения снаряда не превышал 8–10 лет. Запасы строились из расчёта, что война продлится не более полугода. Понятно, что эти запасы быстро закончились… К середине войны Россия, — как и Франция, и Австро-Венгрия, и Британия, — начала испытывать дефицит боеприпасов. В январе 1915 российская тяжёлая артиллерия столкнулась с нехваткой снарядов, однако к большим проблемам это не привело, так как основную работу в тот период войны выполняла артиллерия меньших калибров, для которой снарядов было достаточно. Позже, однако, стало ясно, что именно тяжёлая артиллерия может стать ключом к победе (или к поражению) в войне.
Цитирую:
«Для преодоления «снарядного голода» требовалась мобилизация промышленных возможностей России, причем не только предприятий традиционно существовавших в стране тяжелой и металлообрабатывающей промышленности. Пришлось фактически с нуля создавать и химическую. До войны около 50% всех добываемых химическим путем продуктов приходилось ввозить из-за границы. Уже в начале 1915 года выяснилось, что потребности фронта в порохе в 20 раз превышали возможности 3 имевшихся в России пороховых заводов. Снарядный кризис можно с тем же основанием назвать и зарядным. Имевшиеся в Империи 38 сернокислотных заводов в 4 раза уступали германским по мощности. В результате работ Химического Комитета под руководством ген.-л. акад. В.Н. Ипатьева с февраля по октябрь 1915 г. производительность казённых заводов, производивших взрывчатку, увеличилась более чем в 2 раза, частных — более чем в 50 раз. В кратчайшие сроки производство взрывчатых веществ в России выросло в 33 раза, со 100 до 3300 тонн в месяц. К осени 1916 г. в распоряжении Комитета работало около 200 заводов, производивших не только различные виды взрывчатки, но и отравляющие вещества — хлор, фосген, хлорпикрин, причем не только для газобаллонных атак, но и для снарядов.
Значительные усилия Химического комитета и Главного Артиллерийского управления под руководством ген-л. А.А. Маниковского привели к тому, что к весне 1916 г. «снарядный голод» был в целом преодолён. Если за первые пять месяцев 1915 года армия тратила по 311 тыс. снарядов, а за тот же период 1916 года по 2 229 тыс., то при учёте значительного расхода снарядов в осенне-летних боях, русская полевая артиллерия всё же смогла вступить в 1917 год с запасом в 3 тыс. снарядов на трехдюймовое полевое и в 3,5 тыс. снарядов на горное орудие того же калибра. Их запас к концу 1916 года составил 16,3 млн, а производство — до 3,5 млн в месяц. Его даже начали постепенно сокращать, так как оно с лихвой перекрывало потребности фронта — до 2,4 млн снарядов в месяц. Но разгон был велик и к апрелю 1917 года боезапас составил уже 4 тыс. снарядов на трёхдюймовое орудие».
https://w.histrf.ru/articles/article/show/snariadnyi_golod
Как видим, российская промышленность справилась с вызовом, быстро перестроившись на производство нужной стране продукции. Конечно, относилось это не только к снарядам. Так, за три года с 1914 по 1917 количество автомобилей и тракторов в российской армии выросло в 20 (!) раз, с 800 до 16 000 единиц.
Запись в блоге, 4 июня 2020 г.
Макаренко опровергает самого себя. Правильно отметив, что «именно тяжёлая артиллерия может стать ключом к победе (или к поражению) в войне», он объявляет успехом России рост производств боеприпасов для лёгких трёхдюймовых (76-мм) пушек. О выпуске же тяжёлых снарядов и орудий, которые ими стреляют, помалкивает. Так же, как и о производстве новейших вооружений: пулемётов, танков и самолётов. По всем этим параметрам отставание у России катастрофическое.
Бывший начальник штаба 7-й армии, генерал-лейтенант Николай Головин в изданных в эмиграции «Военных усилиях России в Мировой войне» цитирует документы о производстве в России 27 476 пулемётов в 1914–1917 гг. За тот же период армия Великобритании получила 139 600 пулемётов, Франции — 137 842, а Германии — 133 800 (Здесь и далее Kevin D. Stubbs, Ronald J. Grele. Race to the Front: The Materiel Foundations of Coalition Strategy in the Great War). Союзники поставили России 42 318 пулемётов, но и с ними выходило не густо.
Пушек и гаубиц всех калибров Россия в 1914–1917 гг. согласно Головину Россия произвела 15 103 (Великобритания — 14 351, Франция — 17 150, Германия — 45 500).
На первый взгляд мы отставали только от Второго Рейха, но только если не учитывать численность армий и калибр артиллерии. Однако игнорировать эти показатели не следует, что и доказывает сравнение артиллерии российской и британской армий. На 1 марта 1917 года на всех фронтах действовало 84 британских и 159 русских дивизий (И.М. Зайончковский. Первая мировая война). Гаубиц и пушек калибром 152–305 мм в 1914–1917 гг. Россия выпустила менее 400. Вдвое меньшая британская армия получила 310 шт. 152-мм и две 356-мм пушки, 3633 шт. 152-мм, 802 шт. 203-мм, 648 шт. 234-мм, 139 шт. 305-мм и 12 шт. 381-мм гаубиц. Даже учтя, что около половины их произведено в 1918 году, соотношение сильно не в нашу пользу.
Не спасала и помощь союзников, поставивших России 907 таких орудий. Начальник Главного артиллерийского управления армии генерал от артиллерии Алексей Маниковский (которого выборочно, цитирует Макаренко) в книге «Боевое снабжение русской армии в мировую войну» указывает, что к 1 мая 1917 года противостоящие германской армии Северный и Западный фронты имели 504 тяжёлых орудия. Головин подтверждает эту цифру и дополняет, что германцы против обоих фронтов имели около 1300 таких артиллерийских систем (хотя бóльшую часть крупнокалиберных орудий держали во Франции).
С боеприпасами дела обстояли ещё хуже. По данным Маниковского «Всего было подано в 1916–1917 гг. 115 480 выстрелов крупного калибра, в том числе 28 730 выстрелов от русских заводов, остальные 86 750 выстрелов получены были от союзников России… Видно, как неудовлетворительно было снабжение выстрелами орудий крупных калибров; они получали всего одну десятую того, что им было нужно в действительности».
Приведя столь безрадостные цифры, Маниковский указывает, что русские войска к 1917 году «по части тяжёлой артиллерии безнадежно отстали». С ним полностью согласен и Головин: «Русская армия получила в 1917 г. лишь некоторую часть того артиллерийского вооружения, которое нужно было для того, чтобы достигнуть хотя бы уровня требований 1914 г. Но так как в 1917 г. уровень требований жизни значительно повысился, то по сравнению со своими врагами и своими союзниками Русская армия оказывалась к осени 1917 г. хуже вооружённой, нежели в 1914 г.»
Танков из ворот британских и французских заводов вышло более 7 тысяч, из российских ни одного. Самолётов за 1914–1917 гг. Россия выпустила 3710, в подавляющем большинстве иностранных типов с импортными авиамоторами. Великобритания за то же время дала армии 22 421 аэроплан, Франция — 27 494, а Германия — 33 054.
Не впечатляет и оснащение армии автотранспортом. Упомянутые Макаренко 16 тысяч — это не только грузовики и автоцистерны, но и весь безлошадный колёсный транспорт, включая мотоциклы и велосипеды, именуемые тогда самокатами. По данным Головина, к 1 сентября 1917 года войска имели 7510 грузовых и специальных автомобилей, 6 тысяч мотоциклов и столько же велосипедов. На фоне французской армии с её почти 90 тысячами автомашин, не считая легковых и мотоциклов, цифра просто смешная.