Миграционные потоки Великой России.
Жизнь в образе истории порой задает странные вопросы и указывает на некоторые парадоксы.
Возьмем Россию императорскую. Что мы знаем о ней, кроме крепостного права и народовольцев?
Теперь мы знаем об императорских театрах, о поставщиках двора его императорского величества, о заказах европейским композиторам опер, балетов и даже оперетт.
Мы знаем, что в Россию, вроде бы отсталую и крепостническую, ехали из Европы и французы, и англичане и немцы поправлять свои финансовые дела в качестве гувернеров, учителей, артистов и художников.
А теперь взглянем на благополучную пост советскую Россию в самом начале ее перестройки. Открыли границы, открыли возможности инвестировать в российскую экономику, открыли частное предпринимательство и бизнес проекты.
И что? Из России уехали не только артисты от пианистов и скрипачей до маститых оперных певцов (Тамара Милашкина и Владимир Атлантов). Уехали профессора и преподаватели всех наук и видов искусства, от физики до фигурного катания. Уехали выучившиеся и завоевавшие признание певцы и музыканты. Кроме русскоязычных артистов драмы. Этим сам Бог велел сидеть на месте. А вот артисты кино поспешили в изгнание. Даже преподаватели русского языка с удовольствием переселялись в Чехию и другие бывшие союзные страны.
И ведь не нищие и голодающие были, в отличие от гувернеров и гувернанток из всех европейских стран в царское время.
Что же это значит? Императорская Россия была богаче, перспективней и лучше постсоветской России? Разговоры о нищете крестьян и рабочих, об эксплуатации и отсутствии социальных прав были советской пропагандой?
Отнюдь. Все было верно и точно. Россия во многом уступала Западу и во всем –СССР. И дело здесь совсем не в том, что из одной России уезжают, а в другую Россию ехали.
Поверьте, если б наши олигархи осели на родине, если б каждый богатый пожелал учить своих детей на родине, а не в Европах, если бы государственные театры финансировали труппы оперные и балетные, музыкантов солистов и оркестры так, как когда-то финансировал император, от западных певцов, музыкантов и художников не было бы отбою.
Спросите себя, почему уехал Дягилев и создал свою труппу оперную и балетную? Почему устремился на гастроли и Рахманинов, и Шаляпин, и художники-декораторы, и музыканты и исполнители накануне революции и остались там безвозвратно, несмотря на политику советского государства, направленную на защиту искусств и на сохранение за ними статуса необходимого для народа богатства? Почему звание народного артиста от Советской России не привлекло Шаляпина, и почему тоскующий Рахманинов предпочитал ругать бездарных американцев, но не последовал примеру С. Прокофьева?
Когда-то Л. Утесов написал в воспоминаниях о встречи с Шаляпиным:
-- У меня тут на берегу халупа, заходите, поговорим. — (пригласил Шаляпин Утесова)
Халупу я увидел утром. Это была прекрасная белая вилла. Я не пошел к нему. Я боялся. Боялся разговора. Ему было горько вдали от родины, а мне на родине было хорошо, и я боялся, что разговор у нас не склеится, мы не сможем понять друг друга об одном и том же мы будем говорить по-разному.
Две виллы Шаляпина:
Дача Прокофьева на Николиной Горе Подмосковье:
Не хочется говорить плохо о людях или подозревать их, в каком бы статусе они ни находились и какой бы духовностью ни обладали, в том, что меркантильные интересы никогда не идут в разрез политическим и идеологическим, но это зачастую именно так.
Шаляпин откровенно говорил: «Я не птичка, чтобы петь бесплатно», когда его приглашали выступить перед рабочими или красноармейцами.
Нужно было иметь любовь к народу и стране настолько обостренную, как у Василия Андреева, не жалевшего себя и ездившего по фронтам ради того, чтобы донести красоту народной музыки до каждого представителя народа. Нужно было быть по духу подвижником, чтобы в ущерб собственному здоровью нести свет красоты простым необразованным солдатам.
Все же остальные маститые эмигранты не вернулись на родину не из-за идеологических и политических разногласий. Они не смогли отказать себе в привычном комфорте богатых людей и рассказы о нищенском существовании в постреволюционной России пугали их больше, чем слова о диктатуре пролетариата.
Согласитесь, Шаляпин и Рахманинов, Репин и Дягилев имели на Западе больше, чем имели те, кто вернулся и стал почитаемым народным. При всем их благополучии они не имели ни вилл, ни счетов в банках. А это, согласитесь, даже для артиста важно.
Естественно поэтому признать, что эмиграция во все времена за редким исключением есть не следствие политического диктата или идеологических разногласий, существующих в родном отечестве, а поиск более существенного заработка.
Все эти гувернеры и гувернантки, все музыкальные произведения от «Силы судьбы» Верди до вальсов и полек Штрауса младшего, все знаменитые Патти, Паска, Лукка, Шнейдер, все эти, работавшие в России с 18 века композиторы Арайи – Галуппи, Траэтта , Пазиелло, Сарти , Чимароза были выписаны к петербургскому двору как известные оперные исполнители и композиторы.
Так же обстояло дело и с учеными. Их тоже приглашали и выписывали из Европы для Императорской Академии наук. Они становились министрами и полководцами. Ф.Лефорт,Витус Беринг, Иммануил Кант, Петр Багратион,Фаддей Беллинсгаузен, Иван Крузенштерн, Михаил Барклай де Толли
Можно догадаться, что гонорары их стоили того, чтобы покинуть родину. А отношение к ним власти оправдывало все потери родины и позволяло верить в важность своих трудов для чужой страны, ставшей родиной.
Теми же интересами руководствуются и наши нынешние музыканты и певцы, покидающие Россию ради европейских оперных сцен и гонораров в разы больших, чем на родине. Кроме того, на Западе их ждет слава и почитание, доходящие до того, что даже папа Римский дарит одной из них Светлане Касьян, кусочек бесценной Плащаницы.
А что может предложить им нынешняя Россия? У олигархов и властей в интересах только попса. А сыграть на их обеде или ужине могут и артисты из симфонических оркестров, для которых любой гонорар – желанный заработок, даже если он немного превосходит обычную заработную плату. Но вот ждать уважения и почитания таланта от нашей жирной элиты никому из артистов не приходится. Богачи считают значимыми личностями только себя, все остальные – только обслуга, даже с уникальным голосом и музыкальной виртуозностью.
Бывшие братки и главы администраций местного разлива не отличаются особо развитым музыкальным слухом и вкусом, в отличие от Папы Римского.
Им важнее засветиться в Куршавеле, чем в Метрополитен Опера или Гранд Опера в Париже.
Правда, по словам Николая Цискаридзе, он с десяти лет выступал на концертах перед представителями власти. Но то была Советская власть. Она с самого начала своего существования ценила высокое искусство и прилагала максимум усилий для просвещения народа, создавая повсеместно вместе со школами общеобразовательными музыкальные и художественные, а в городах открывали филармонии, оперные театры или драматические.
Но времена изменились. Теперь наука и искусство у нас не востребованы и прозябают в нищете и без всякого признания заслуг. В таком положении самое время уехать туда, где тебя будут ценить и платить не по договору российского образца.
Интересно, что в царскую имперскую Россию простые люди на простые работы не ехали, как, впрочем, и капиталисты с инвестициями. Одни почему-то предпочитали скупать российскую промышленность и недра, оставаясь в подданстве той страны, где родились. Понимали, что заработок только в богатых семьях или в императорском театре, а заводы можно открыть с условием инвестирования в них со стороны государства и потом, перехода в личную собственность.
А вот стать рабочим или крестьянином в России желания не возникало даже у униженных африканских рабов.
Зато сейчас из нынешней капиталистической России уезжают не только музыканты и певцы с профессорами и доцентами. Уезжают в большинстве своем те, кто в любом случае заграницей даже в качестве батрака на плантации апельсинов или сиделки при старике получит больше, чем в России в офисе или магазине.
И все-таки не материальный стимул единственная причина нелюбви к родине.
Если верить Салтыкову – Щедрину, то мы имеем чисто российскую особенность, возродившуюся в настоящее время из глубин прошлого.
Под неумолкаемый, отовсюду несущийся звон колоколов как то легко пишутся проекты, в которых реформаторские затеи счастливым образом сочетаются с запахом сивухи и с тем благосклонным отношением к жульничеству, которое доказывает, что жульничество – сила и что с этой силой необходимо считаться. Я помню счастливое детство и первые годы учения с массой гувернеров и гувернанток, обучавших лганью утонченному, и с стадом домашней челяди, обучавших лганью грубому и закоснелому
Я помню мои путешествия с папенькой по присутственным местам, где у нас постоянно производились какие-то дела и где из-за решеток выглядывали какие-то воспаленные, изуродованные оспой и фистулой физиономии, которые, казалось, говорили: ко мне! сюда пожалуйте, здесь можно отца родного купить и обратно его с барышом продать! Я помню путешествия с маменькой по гостиному двору, где купцы, с замечательной искренностью, говорили: в нашем деле, сударыня, не обвесить или не обмерить – все одно что по миру пойти!
Это и есть та самая причина, которая делает жизнь для большинства в своей стране бессмысленной, а успех – недостижимым.
Страна стала богаче и в отношении уровня жизни, и в отношении культуры, науки и возможностей для развития. Но в условиях, когда все устремлено только на собственную выгоду, причем выгоду любой ценой через обман и жульничество, то в конце концов даже для самого простого обывателя жизнь становится в тягость, а родина кажется врагом. Дело не в низких зарплатах и недоступности роскоши. И с достатком, и с доступностью к роскоши все обстоит не хуже, чем в Европе. Но вот с честностью, с единством слов и дел на любом уровне властной вертикали дела обстоят неважно.
Все вернулось на круги своя. Советский человек не поклонялся выгоде, выигрышу и миллиону, поэтому он имел полное право требовать справедливости и честности. Но там, где властвует миллион, психология меняется на совершенно противоположную, на «инстинктивное вожделение ко всему, что носит на себе печать капитала или силы. Самый озлобленный на свою "незадачу" мещанин, такой мещанин, который с утра до вечера колотится, чтоб в результате получить грош, – и тот мгновенно расцветает, как только чувствует, что к нему или к его к платью прикоснулся "капитал".
Инстинкт требует справедливости, а обстоятельства предоставляют вожделение к миллиону. Вот и едут россияне на Запад, веря в то, что там миллион выглядит по-другому и тяга к нему не заставляет людей становиться лжецами, мошенниками и коррупционерами.
