Внутренняя красота ушедшего или почему в церкви видят только идеологию и мракобесие.

Разочарование в церкви как столпе современного общества очень заметно стало в последние годы. К церкви не только не устремляются новые прихожане, но даже происходит отток ее кадров в виде монашествующих и духовенства.

Подобные оттоки происходили и происходят в истории человечества часто. И причина их – прозрение и сомнение в том, что вступило в полосу противоречий с миром и прогрессом.

Так, в период эпидемии чумы в Европе, когда смерти настигали людей и в монастырях и в храмах, поскольку коллективная молитва при скоплении народа несла не спасение, а поголовное заражение, толкнуло людей к пересмотру своих религиозных доктрин и верований. Наука и печальный опыт породили Реформацию.

Позднее та же наука и страшнейшее Лиссабонское землетрясение, погубившее именно молящихся в праздничный день, способствовало стремительному расцвету Просвещения.

В России революция 1917 года дала духовную свободу  народу  от гнета церковных запретов и обязанностей. 

От церкви отшатнулся народ, а потом и некоторые священнослужители. Подобное явление наблюдалось в послереволюционный и последующие периоды советской власти. 

Но происходило это по причине осознания частью духовенства разрыва между светской жизнью, разумом и научным познанием и религиозной доктриной, не выдерживающей испытания очевидностью. Тех, ушедших когда-то из церкви и снявших с себя сан, духовных особ оттолкнуло прежде всего несоответствие политико-идеологических установок внутри церкви, борющейся с Советами и очевидное благо этой новой власти. Политика убила веру. Но советское здравомыслие нашло место в своем социалистическом государстве даже для церкви, сделав ее тем, чем должна была быть на современном этапе — хранительницей русской культуры.

Стоит разобраться и в новом разочаровании веры.

Мы подошли к новому этапу освобождения от клерикализма.  И причина этого не столько и не только научное познание, а то, что сделало всю нашу жизнь сплошным противоречием и враждой каждого против всех и всех против каждого: идеология уничтожившая авторитеты ложной свободой, идеология беспредельного своеволия и забвения целей и смыслов, которым принято служить.

Я отдал РПЦ 30 лет своей жизни, многие годы я горел верой и стремился нести свет Христов людям. После 15 лет священнического служения я полностью разочаровался в религии и решил оставить сан священника. 

Так пишет священник, сложивший с себя сан совсем недавно. Его объяснения.

Россияне не склонны читать Писание и выполнять библейские заповеди, кроме одной: верь в Единого Бога. Им больше нравятся экстатические и радикальные движения т. н. «православных монархистов», «ревнителей православного благочестия», любителей экзорцизмов-отчиток, почитание старцев, стариц, а также «Движение против кодов» (ИНН, штрих-кодов, 666 и чипов). Большинство прихожан погрязли в суевериях. За этим стоит не столько невежество, сколько глубинные и архаичные процессы в психике. У меня возникло ощущение, что Церковь перестала быть лечебницей человеческих душ, а скорей всего, никогда и не была. Она похожа на хоспис, где безнадежные больные получают временное утешение, но не исцеляются.  

Упор на чудо, а не на понимание, без сомнения провоцирует не только фанатизм, но и сдвигает неустойчивые к восприятию сведений, не готовые к анализу и критике наивные и психически неустойчивые души на путь самовнушения и фантазий оккультного содержания, в которые они готовы верить. Люди становятся легко внушаемыми, но не верующими, а дремучими темными приемниками любой внушенной идеи.

Позже я понял, что не только сектанты и оккультисты, но и прихожане РПЦ не ищут в Церкви Истину, а занимаются примитивной психотерапией. Из книг по психологии религии я узнал, что невротичный человек стремится ощутить стабильность жизни через регулярно воспроизводимые ритуалы и праздники, пытается таким образом уменьшить мучащую его тревожность. Стало все сложнее отгонять мысль, что служение священника напоминает работу языческого жреца или сибирского шамана.

Теперь я считаю, что церковная жизнь не только притягивает к себе людей с психологическими проблемами, но и сама является невротизирующей средой, где огромное количество страждущих подменяют работу над собой обрядами и  «механической» аскезой. До революции в Церкви пытались «отделять пшеницу от плевел». Мало кто позволял себе распространять сплетни о чудесах и заниматься кликушеством, люди четко понимали, что сектанты-хлысты не имеют никакого отношения к Церкви. Теперь любой психически нездоровый или находящийся на грани девиации человек воспринимается в Церкви как ревнитель преданий, а проявления критического мышления сразу вызывают отторжение.

Я пришел к выводу, что в современной Церкви многое построено на формировании у прихожан комплекса вины и неполноценности. Если добавить к этому пищевые и сексуальные запреты, получается отличный механизм для управления людьми. 

Не стоит искать в религии объективную истину. Отличие религии от любых иных методов воздействия на психику человека имеет своей особенностью  не основание  на власти факта, а только на эмоциональном воздействии на психику.  Никакой психоанализ или гипноз не способны погрузить человека в сумеречное состояние экстаза, аутизма или шизофрении, как способна сделать религия.

Но чтобы она имела такое влияние на общество, она должна не просто соединиться с властью, но и править в качестве закона от имени власти. Она должна заменить собой всю культурную этическую и эстетическую стороны человеческой жизни.

Взгляните на суть конфликтов и восстаний, которые сейчас потрясают церковь, от РПЦ МП с РПЦЗ и УПЦ до старообрядческой и прочих автономных объединений. Суть происходящего чистой воды борьба за власть и установка на идеологический конфликт между традиционалистами, патриотами и либералами.

Настоящий враг Церкви — это сам патриарх Кирилл, пишет священник Эммануил Гречанинов.

И в то же время приводит слова Александра Шмемана о патриархе, тогда еще священнике:

«В далеком сентябре 1975 года, находясь в Финляндии, протопресвитер Александр Шмеман так охарактеризовал будущего 16-го Патриарха Московского и всея Руси:

«Под конец прогулка по мокрой, пустой улице с о. Кириллом. Разговор о Церкви в России, о диссидентах. Гундяев — „никодимит“ (ему двадцать девять лет, и он уже архимандрит и ректор Академии!), то есть умница и „clever“. Но то, что он говорит и как, кажется мне и искренним, и правильным».

Одному Богу известно, что бы сказал о. Александр об этом «умнице и clever» cегодня, когда он своим указом о запрещении в священнослужении  протодиакона Андрея Кураева нанес окончательный удар по своей репутации перед Церковью и российским обществом.»

А думать и предполагать не стоит. Ничего бы не сказал и не восстал. Патриарх – это глава церкви православной и долг любого ее служителя ставить решение патриарха выше своих личных своевольных мыслей.

Отсюда и происходит то, что происходит в нынешней церкви. Это не богословские споры, популярные в советский период и не ревизия католической церкви в период Реформации. Это чистой воды политический заказ на дискредитацию одной власти для замены ее другой. Без придания светским государством церкви статуса идеологического руководителя обществом, не было бы и нынешнего хаоса борьбы и разочарований в церкви как института веры.

Именно политика лишила нас понимания иной роли религии, чем та, которую сейчас муссируют: либо способ угнетения народа, либо способ обогащения элиты.

Но церковь еще и история тысячелетней культуры. У церкви есть иная ее жизнь, интимная, идущая из глубины столетий . И именно она уходит от внимания и молодых пастырей и традиционных поклонников русской истории. 

Они не понимают и не принимают сути церковной жизни, оставаясь до конца людьми светскими, ищущими рациональное зерно. А его нет и быть не может. Ушло время и зерно осталось в прошлом. 

И тем не менее, есть в церкви свой мир и своя жизнь. Причина?

Вспомните, в древней Греции для очищения и сопереживания существовала не церковная служба, а театр. Религия была всего лишь обрядом  жертвоприношений, то есть выполнением обязательства перед богами, своего рода долгом, но не тем местом, где ты будешь воспитываться культурно и духовно.

А вот христианская церковь, вслед за иудейской религией вобрала в себя не только идеологию, но и этику с эстетикой, эмоциональное воздействие и эмоциональное же очищение.

И если иудейская религия осталась прежде всего религией слова и закона, то христианство распространило свою власть на любой вид творческой деятельности человека.

В Европе ужу с 13 века от церковного ритуала стали отделяться некоторые виды искусства.  Особенно быстро ушли от нее живопись, музыка и театральное действие.

В России церковь очень долго воплощала в себе все направления культурного развития духа. И  в результате получилось следующее: невозможность понимать и воспринимать церковное искусство вне службы.

Если европейские Бах и Гендель, Рафаэль и все художники, начиная с  Треченто воспринимаются вне церкви и ее службы, то в русском православии нет Веделя или Архангельского, Осьмогласия и Киевского распева  без службы.

 Нет Матери Божией Утоли моя печали или Скоропослушницы без храма. Русское церковное искусство требует непременно богослужебного театрального действа в виде Годичного круга и сонма иереев.

Закроем церкви, утеряем целый неповторимый пласт уникальной удивительной культуры, которая без храма и службы, без торжественного представления под названием служения Богу, перестанет существовать.

Позволим церкви стать властью в идеологии и этике современного общества, значит,  получим фанатиков неофитов и разочарованных священнослужителей, не могущих соединить воедино реальность  меркантилизма  и служение Богу в Духе и Истине, что делает их  рабами привычки прежде всего.

Русский народ в отличие от европейского не знал светской культуры. Церковь заменяла ему и этику, и эстетику в воспитании чувств.

Только в конце 19 века родился городской романс и русские композиторы стали известны по всему миру. А до этого народ поднимался по лестницы формирования эстетического катарсиса только через церковную службу. Именно по этой причине сейчас многие прихожане воспринимают церковь как лечебницу. Иного им не дано. Они не понимают ни оперы, ни симфонии. Они далеки от богатства классического искусства по причине того, что завоевания советской власти вновь отобрали у них.  Их лишили целенаправленного куль турного воспитания с доступностью ко всем видам искусства. Что им остается? Церковь.

Но новая власть в поисках нужной ей идеологии сделала именно православие политотделом своей системы. 

Вот и получили мы то, что молодой священник, войдя в противоречие между своими идеалами философии и реальностью бытия , забывает, что в церковной среде кроме власти архиерея и налогов на патриархию, существует еще свой особый эстетический мир и свой особый духовный поиск красоты и переживания, которого простой народ не может найти в светском новом мире.

Не попсой же ему увлекаться. А опер он и в лучшие советские времена не понимал.

И не нужно в каждом прихожанине видеть нравственного калеку. Это люди, лишенные тепла и очищения красотой, которое может дать только подлинное искусство и настоящая культура.

Вот и снисходите новые пастыри к людям простым и неискушенным. Не толкуйте им о Благодатном огне как чуде и об исцелении при целовании мощей, а учите их красоте русского православного наследия. Не казачьи и военные песни исполняйте с амвона, а учите их тому, что они слышат на службе и переводите христианские тексты на доступный им язык.

Никакая светская власть, в том числе советская с ее атеистическим воспитанием не посягали на закрытие храмов, потому что понимали, что в церкви хранится часть творческой души народа.

Но гораздо страшнее отделения церкви от государства оказалось привлечение церкви к государству в качестве идеолога и нового воспитателя.

То равновесие между личной верой и исторической красотой творчества, которое ценой больших усилий установилось в советский период,  нарушилось в сторону полного отрицания церкви не только как института, но и как возможности быть местом созерцания и слушания тысячелетнего голоса народа. И совершилось это отрицание,  потому что церковь вступила в союз с властью ради собственной власти и амбиций. 

А ведь театральная зрелищность церковной службы действительно впечатляюща. Оставьте ее тем, кто находит в ней отдых и возможность освободиться от стрессов. И пусть молодые пастыри думают только о том, как служить и как исполнять свой долг, а не как воспитывать в гражданах комплекс вины и неполноценности, становясь властью без власти. 

Приближение церкви к власти и превращение ее в некий административный ресурс сказалось самым отрицательным образом на культуре общества и на его здравомыслии. Яд мракобесия, заключенный в любой религии вместе с лекарственным успокоительным эффектом, становится преобладающим и отравляет все вокруг себя нетерпимостью, агрессией и главное, сопротивлением разуму. И это при том условии, что сама церковь считает, что без рассуждения нет добродетели.

В нынешнем же положении церкви убивается  самое главное - восприятие ее  как хранительницы тысячелетней культуры народа.