Обе лучше. ч.2
Критик А.Турков был в восторге от панического бегства, описанного Граниным: вот, мол, она, правда жизни-то. Конечно, были люди, которые, когда можно было не бежать, все-таки бежали; были и обстоятельства, когда нельзя было не бежать. Но ведь, с одной стороны, были люди, и их много, которые и в самые страшные часы не бежали… С другой, попозже и немцы до самого рейхстага бежали, ползли, карабкались, землю грызли… Вот описать бы. Но это никогда не интересовал Гранина. Нет, он хотел размусолить картину нашего, вернее, своего героя бегства: «Последнее, что я видел (на бегу), это как Подрезов стоял во весь рост в окопе, стрелял и матерился. Выжить он не мог. Да он и не хотел выжить, это я знаю точно, ему обрыдла такая война, бегство…». Вот ведь картина! Будто вся война именно такой и была - сплошное бегство. А Подрезов, сознательно идущий на смерть…Допустим, что так. Однако, что же было бы, если и другие не хотели жить и сражаться в ту отчаянную пору?
Но вопреки всей нашей изначальной безнадежности, объявленной с большим опозданием Граниным, но, допустим, ещё в 41 году и военным министром США Генри Стимсоном, дававшим нам на сопротивление два месяца, Советский Союз однако же победил. Как это случилось?. Ведь однажды писатель уверял даже вот в чемм: «Я видел, что ленинградцы шли на фронт с косами». Да где было в 1941 году взять косы в Ленинграде хотя бы на один батальон? Или срочно наковали на Кировском заводе? Неизвестно. Ведь вот до чего доходили те Герои, которым Путин ставит памятники. Этому памятнику и дать бы в бронзовые руки бронзовую косу.
За тем «круглым столом» Гранин так объяснил нашу победу: «И когда мы(!) поняли, что проигрываем войну…». Это когда же именно – в 42-м? в 43-м ? «… тогда к нам пришло остервенение..» Примечательно, что именно так говорит о войне другой Мыслитель - Михаил Жванецкий: Он не так давно сказал с телеэкране, что до 43 года мы и не воевали, , но когда наконец стало известно, что немцы истребляют ещё и евреев, вот тогда и пошли в бой… «Мы за ценой не постоим…»
А в 41 году, уверяют эти мыслители, желание дать отпор, бить врага было нам неведомо. А что же делали, как вели себя защитники Брестской крепости, Одессы, Севастополя… Как погибли Зоя Космодемьянская, Виктор Талалихин, Николай Гастелло?
На фронте за ценой стояли. Да еще как! Вот хотя бы что говорилось в телеграмме командующего Западным фронтом генерала армии Жукова командующему 20 армией генерал-лейтенанту Власову во время нашего контрнаступления под Москвой в декабре 1941 года: «…Не разрушив огневые точки врага, вы бросили на ПТО танки и пехоту. Вы не жалеете людей, не жалеете танки. Приказываю разрушить артиллерией укрепления противника. Запрещаю легкомысленные броски танков и пехоты на укрепленные полосы противника» (Правда,16 декабря 2011). И ведь таких документов немало!
А Гранин не только ни разу не упомянул добрым словом Сталина или Жукова, Рокоссовского или Василевского, но ещё и решительно отрицал роль армии: не она, а народ победил! Оторвать армию от народа и даже противопоставить их по силам только уж очень большому мыслителю.
Нельзя умолчать и о том, что разного рода «фронтовые эпизоды», о которых Гранин рассказывал, весьма сомнительного свойства. И не только потому, что у них, как правило, отсутствуют приметы и времени и места, а просто вот, мол, что случилось однажды где-то когда-то. Так, уверял, например, что где-то когда-то он с сослуживцами лежал днем в кювете, а мимо по дороге шли немецкие войска, и на группу советских солдат и офицеров в армейской форме и с оружием, немцы не обращали никакого внимания. Ну, как этому поверить?
В другой раз мы читали, что два велосипедиста – впереди и сзади - вели человек пятьсот наших пленных. Какие велосипедисты? Это на стадионах, на треках, а в армии, на войне имелись когда-то, в начале ХХ века, в годы Первой мировой войны самокатчики, даже самокатные части были, но во Второй мировой ни в одной армии, в том числе и у немцев самокатчиков не водилось. Зачем велосипеды, коли давно есть мотоциклы.
И вся ситуация с покорно бредущими пленными, у которых на лице Гранину виделась «печать поражения», неправдоподобна, они же запросто могли прикончить этих двух «велосипедистов», у которых руки заняты рулем, а автомат за плечами, и разбежаться, как это нередко случалось. А ещё где-то когда-то Гранин с друзьями «несколько дней шли из окружения» и наткнулись в лесу на группу спящих немцев. И что? Не решаясь нарушить сладкий сон оккупантов - у них «мертвый час» - тихонько прошли мимо даже оружие их не забрали… Какая трогательная война…
Какую чушь еще можно придумать? Представьте, Мыслитель придумал: «У нас скрывали поражения», - сказал он Гельмуту Шмидту. Да как возможно скрыть, если вермахт допёр до Москвы, а потом до Волги? В наших сводках не писали, конечно, так, например: «Под Минском войска Западного фронта потерпели поражение и оставили город»… «Под Смоленском советские войска были на голову разбиты и бежали» и т.д. Судя по всему, Гранин именно такие сводки ждал и считал бы их честными. Иной раз в сводках, естественно, случались ошибки, порой что-то умалчивалось из военных соображений, но о захвате немцами Минска и Кишинева, Вильнюса и Сталино, Киева и Севастополя – всех 727-ми захваченных ими городов, в сводках, разумеется, не скрывалось. И все нормальные люди понимали, что это значит.
И ведь это еще не вся его персональная правдуха о войне. Он уверял, что нашим солдатам в окопы и землянки присылали для утехи молодых женщин. Вот и нам, бормотал старец, прислали как-то одну на двоих…Это кто же прислал – командующий армией, фронтом, нарком обороны? Много довелось мне читать мерзкой клеветы о Красной Армии, о войне, но такое встретил впервые.
Не обошел неутомимый труженик правды и проблему наших пленных. Уверял, что они «претерпели голод, нечеловеческие условия» только потому, что не были защищены Женевской конвенцией». Такое заявление опять свидетельствовало бы о полном непонимании, что такое была та война, но в «Блокадной книге» приведены многочисленные документы, свидетельствующие о планах фашистского руководства как можно больше просто истребить наш народ. Приведу лишь одну цитату оттуда: «7 сентября1941 года в секретной директиве Верховного командования говорилось: «Фюрер решил, что капитуляция Ленинграда и Москвы не должна быть принята даже в том случае, если она была бы предложена противником». И Тогда Гранин тут же пояснял: «Москва и Ленинград обрекались на полное уничтожении вместе с жителями. С этого должно было начаться то, что Гитлер имел в виду: «Разгромить русских как народ». То есть истребить, уничтожить как биологическое, географическое и историческое понятие» (с.22). И плевали они на все конвенции.
Значит, почетный гражданин, знал, что если немцы не посчитались с двумя межгосударственными договорами с нашей страной, исключавшими возможность любого противостояния, то никакой роли на пути их истребительных планов не могла сыграть никакая Женевская конвенция. Да, знал, а теперь уверял, что все дело в этой конвенции. Ведь немцы, мол, такие законники. То есть он опять не заблуждался, а опять лгал сознательно,
обдуманно, целенаправленно. Но пусть объяснил бы, почему из плена в Советском Союзе, не подписавшего конвенцию, вернулись на родину 85% немцев, а наших пленных вернулось из Германии, подписавшей конвенцию – меньше половины (Цит.соч.376).
А вот что он говорил о другой стороне этого вопроса: «Одно из тяжких и постыдных последствий войны – отношение к пленным. Плен у нас карался как преступление… Бывших пленных подвергали репрессиям. Они пребывали отверженными, бесправными». Как всегда – ни фактов, ни имен. «Бесправные»! Назвал бы хоть одного, лишенного пусть бы даже водительских прав. А я могу назвать много людей, в том числе писателей, которым плен не помешал и жить в столице, и учиться или работать там, где хотели, и печататься, и получать премии, ордена, и в партию вступить.
В Литературном, как тогда говорила, идеологическом институте сразу после войны со мной учились и работали изведавшие плен Н.Войткевич, Б.Бедный, Ю.Пиляр, преподаватели русской литературы А.Н.Власенко, Н.Трифонов… Коля Войтквич был до того «отверженным», что все пять лет оставался старостой нашего курса. А Бориса Бедного покарали публикациями многих рассказов и повестей, а также постановкой фильма «Девчата» по его повести, который показывают по телевидению до сих пор. И Юра Пиляр не избежал репрессий в виде издания нескольких повестей и романов. И все они были членами Союза писателей.
Назову имена гораздо более известные – писатели Степан Злобин и Ярослав Смеляков. Оба занимали важные должности в Московском отделении Союза писателей, первый – председатель секции прозы, второй – поэзии; оба получили высокие литературные премии – Сталинскую и Государственную, у обоих выходило много книг, в том числе собрания сочинений в 4-х и 3-х томах. А всего в справочнике «Отчизны верные сыны» (М.2000) значится более двадцати писателей, которые были в плену?
А факты притеснения, конечно, были, ибо перестраховщиков и долдонов не сеют, не жнут, они сами родятся. Поэтому ЦК и СНК приняли постановление, чтобы утихомирить их. В нём говорилось: «Осудить практику огульного политического недоверия к бывшим советским военнослужащим, находившимся в плену или в окружении противника» (Правда, 19 мая 2005). Но Гранину было лень искать факты, копаться, его и без этого власть осыпала наградами да премиями.
С крайним изумлением прочитал я у него и это: «Только спустя двадцать лет после войны в 1965 году отметили солдат медалью в честь Победы». А к тому времени, дескать, немало фронтовиков уже и умерли. Уж и не знаю, что это - опять старческий сбой памяти или злонамеренное вранье. И как снова не вспомнить Достоевского: «Старику девяносто лет, и он давно мог сойти с ума», тем более, что ему было уже за девяносто, но почему-то, как уже сказано, все сбои в одном направлении – против Советской власти.
На самом деле в 1965 году фронтовики получили не медаль «За победу над Германией», а орден «Отечественной войны». Это была памятная награда - в знак двадцатилетия Победы. А медаль «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг» была учреждена Указом Верховного Совета СССР сразу после окончания войны – 9 мая 1945 года. Её получили около 15 миллионов человек. Очень многие - ещё до мобилизации и вернулись домой уже с этой Я, например, - 9 января 1946 года в райвоенкомате Сталинского района Москвы. Если ему почему-то вручили медаль только через двадцать лет, то это факт его биографии, а не 15-ти миллионов фронтовиков. .
Но однажды по воинскому вопросу Гранин сказал правду: «В 1946 году сняли выплату пенсий (?) за ордена. Деньги шли маленькие: в месяц за Красную Звезду – 15 рублей…Ликвиднули, ничего не объясняя». Это - святая правда из грешных уст! Но, во-первых, 15 рублей это сейчас «маленькие деньги», на одну поездку в метро надо в три раза больше, а тогда это были вполне приличные деньжата, особенно, если ежемесячные. Во-вторых, из орденов больше всего награждений было как раз Красной Звездой - 2.860 тысяч, почти три миллиона. Сколько же получается всем награжденным ею в год? 15х12х3.000.000 = около 500 миллионов рублей. А всего за время войны за боевые отличия было около 13 миллионов награждений. В тылу же одной лишь медалью «За доблестный труд» награждено свыше 16 миллионов человек. А ведь было немело награждений и до войны. И платили не только за ордена, но и за медали. Медалью «За отвагу» было награждено около 5 миллионов человек, медалью «За боевые заслуги» ещё больше. Я получил обе эти медали, и мне платили за них 10 и 5 рублей. Нетрудно сообразить, какие тут набирались в целом по стране гигантские суммы, каким бременем они ложились на государственный бюджет. А страна-то в каком состоянии после войны находилась? Кто, кроме нас самих, на что, кроме наших средств, можно было восстановить разрушенное хозяйство, поднять города, возродить деревни и села. Вот почему выплаты были отменены, действительно «ничего не объясняя». Никакие объяснения фронтовикам и труженикам тыла просто не требовались. Народ и без объяснений понимал, каковы дела. А он голосил: «Отдайте мои 15 рэ!»
Вместе с Виталием Дымарским, главным редактором разухабисто лживого журнала «Дилетант», они благоговейно вспомнили книгу Виктора Астафьева «Убиты и прокляты»: ах, как досадно, что она «не всколыхнула общественность». Но этот ротный телефонист, попавший на фронт почему-то лишь в 43-м году, был невеждой в военном отношении и всегда лгал о войне, но в советской время - с треля плюсами, а в антисоветское – с пятью минусами. Я писал об этом ещё при жизни Астафьева.
Да как вообще можно верить человеку, который откровенно рассказывал, что вот ещё до войны работал он где-то в вагонном депо и получал 250 рублей в месяц, а потом попал в редакцию и стал получать 600 рублей. Цифры странные, он явно путал, но не в них дело. Он бесстыдно признавался: теперь, при 600 рублях «что от меня ни требовали, я все писал. Пропади всё пропадом! Я любую информацию напишу – мне за нее пять рублей дадут» (Известия.12 августа 1988).
А в другой раз этот вояка уверял, что на фронте «все часто думают: скорее бы меня убили» (Там же). Можно ли с солдатами, думающими так, победить врага? Можно было с такой армией гнать немцев от Сталинграда до Берлина и взять его? Вспомните хотя бы, что у Толстого думал и чувствовал Николай Ростов в минуту смертельной опасности: - Меня, которого все так любят, могут сейчас убить? Это невозможно! Немыслимо! И т.п.
Так Астафьев откровенничал с литеральным критиком Валентином Курбатоым. И тот ни разу не удивился, не переспросил, не сказал писателю: «Виктор Петрович, полно вам наговаривать-то и на себя и на всех фронтовиков!» Нет, критик молча выслушал этот вздор и бесстыдство, все записал и – на полосу столичных «Известий».
А критик Большакова А.Ю. нахваливает Астафьева «за смелость в изображении войны с самой неприглядной стороны». Разумеется, в любой войне, даже в Отечественной могли быть весьма неприглядные факты и обстоятельства. Зачем далеко ходить? Сам Астафьев со смаком рассказал в «Правде», как однажды «в Польше из карабина врага убил… Котелок у него на спине под ранцем был. Цель заметная. Под него, под котелок я и всадил точнехонько пулю». Чувствуете? - точнёхогько… То есть немец-то, может, уже совсем не молодой, отступал, бежал, и молодой телефонист от нечего делать убил его не в бою, а в спину. И хвастается! Уж куда неприглядней.
Большакова восхищается бесстрашием Астафьева при описании штрафных лагерей, «подлого казарменного быта».. Но ведь Астафьев вслед за критиком Сарновым так же бесстрашно врал и о быте прекрасных писательских Домов творчества, где ему однажды чем-то не потрафили. Как ему и в этом-то верить!
Критик А. Большакова просто млеет от героизма, с которым Астафьев «вскрывает пороки тоталитарной системы». Да какое же мужество, мадам, какой героизм, если новая власть сама только этим и занималась и хотела, чтобы в книгах, в кино именно таким и было размалёвано Советское время - с самой неприглядной стороны, сплошным «штрафным лагерем» с подлым бытом, с изощренным унижением человека. Это не мужество, а лживость и холопство, измена и угодничество, чем ныне пробавляетесь и вы, мадам. И за это именно власть и церковь дают премии, ордена, издания. А Гранина еще и церковь наградила своим орденом Даниила Московского.
А ведь в Советское время Астафьев был достаточно скромным и разумным человеком, не претендовал на эпохальные открытия вроде всеобщей жажды смерти на фронте, признавал, что, как рядовому бойцу, ему на фронте со своей «кочки зрения» «не так уж много было видно» да ещё и, ссылался на свою «недоученность», провинциальность, признавал, что «правда о войне складывается из огромного потока книг, посвященных этой теме» и перечислял те и них, которые «могли бы служить «фундаментом» для будущего великого произведения о войне» (Правда.25 ноября 1985). Но, как только власть переменилась, как только стал он получать свои «600 рублей в месяц», тотчас все, что говорил раньше, выплюнул и вскоре явилось долгожданное «великое произведение» – «Убиты и прокляты». Верно сказал о нём Юрий Бондарев: «примкнувший к пятой колонне» (Правда.14 марта 2014). А ведь и Гранин там, в этой колонне в одном ряду с Астафьевым, Сванидзе, Млечиным..
И снова: «У нас до сих пор нет истории Великой Отечественной». И вот он один знает правду и откроет её нам. И никто не остановит человека, который просто плохо собой владел. На самом деле помимо художественных произведений у нас великое множество документальных книг и о войне в целом, и об отдельных сражениях, и о действиях разных родов войск, и о полководцах.. Тут и книга Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза», и воспоминания самых высокопоставленных военачальников – Жукова, Василевского, Рокоссовского, Конева, Баграмяна, адмирала Кузнецова, Штеменко, Голованова, тут и воспоминания многих командующих армиями, командмров корпусов, дивизий, полков, партизанских отрядов, наконец, знаменитых героев войны, как Александр Покрышкин, и её рядовых участников. Есть и 5-ти, и 6-томная «История Великой Отечественной войны», и 12-томная «История Второй мировой войны», есть несколько энциклопедий. Я уж не говорю о «Книгах памяти», о «Книге потерь», о многотомном издании «Русский архив»-«Великая Отечественная», где собраны и приказы наркома обороны, и документы Ставки, включая записи переговоров по прямому проводу, и приказы Верховного Главнокомандующего, и документы командования фронтов, флотов, армий. Конечно, некоторые книги не без недостатков. Так если тебе дорога истина, читай, сопоставляй, ищи. Гранин этих книг не читал, они ему неинтересны. Ему было важно навязать свой взгляд, свою точку зрения, как мы уже видели, часто невежественную и лживую.
Р.S. Лет тридцать-сорок после войны Гранин не писал о ней. Видимо, считал, что опыта инструктора политотдела, навыка комсомольской работы и даже двойного танкового образования, как и срока пребывания на фронте, маловато, чтобы писать. Конечно, опыт инструктора и слушателя военных училищ не сравнить, допустим, с трехлетним опытом командира батареи Юрия Бондарева. К тому же, тогда были ещё живы многие фронтовики, в том числе – писатели, и одна за одной появлялись их прекрасные книги. И Гранин молчал о своей о войне.
Но настали иные времена. Фронтовиков, которые могли бы сказать: «Полно врать-то!» осталось мало, и они уже так состарились, что многим было не до Гранина. И тут Гранин развернулся… Благо судьба дала долголетие. Он принялся писать о войне статьи, книги, давал интервью, принимал участие в создании военных фильмов, его приглашали в юбилейные дни на телевидение, в газеты, стал охотно рассуждать о войнах вообще и о художественных произведениях, в той или иной мере посвященных войнам. И каково все это, мы видим…
А что касается эпитафии, то читательница, назвавшаяся Мариной, предлагает на памятнике написать золотыми буквами: «ЛЖЕЦУ ОТ КЛЕВЕТНИКОВ» Подойдет? Или лучше «КЛЕВЕТНИКУ ОТ ЛЖЕЦОВ»? Какая эпитафия лучше? Обе лучше!