« Я вчера видел новый мир, и этот мир мне был противен. Я в него не пойду. Он – чужой мир. Отвратительный мир» (М.А.Булгаков. «Театральный роман»)
Пусть питерцы не обижаются на меня. Они живут в своем городе и, занятые повседневными делами, просто не в состоянии увидеть и понять, что происходит с их городом. А происходит или уже произошло? очень печальное: город умирает. Больше нет того чистого возвышенного, рвущегося к вершинам красоты и совершенства, города, начало которому положил гений Петра I. Долго, очень долго город продолжал петровские традиции постижения тайн цивилизации, жил идеалами творчества, познания истины. Может быть, именно поэтому так остро проявилось в нем новое мертвящее начало падения в бездну небытия.
Теперь это уже не культурная столица России. Это мир торжества мещанского безвкусного расточительства, пошлой, вульгарной подобострастности перед богатством некогда знатных родов, холопского самоуничижения перед титулом и званием. Впечатление такое, будто кроме князей и графов в Питере никогда никто не жил и не творил. Были только ослепительные балы, званые обеды, торжественные выезды и роскошь, роскошь, роскошь.
Не горожане ответственны за это и даже не бедные, запутанные экскурсоводы, воспевающие ювелирку Фаберже. Просто в большом, некогда столичном городе, сохранившем атрибуты имперского величия, гораздо отчетливей, рельефней выступают из тени силы будущего разрушения России. И разрушению этому есть одно слово: реставрация. Но не художественная, а политическая, реставрация власти царей и императоров, князей и их идеологической обслуги - священства.
Все культурные памятники, все экскурсии, все исторические зарисовки отныне посвящаются только аристократическим княжеским родам. Все памятники, отмеченные на экскурсионных картах, касаются только особняков знати, навязываемые нашему вниманию не по степени их художественного достоинства, но по степени знатности и богатства их владельцев.
Некоторые, отстаивая значимость аристократического образа жизни для культуры, ссылаются на то, что без особняков не было бы величия и красоты города. Вопрос весьма спорный. Кроме того, что в самом Петербурге общественные здания всех эпох являют собой образец художественного вкуса и гармонии, есть еще и примеры далеких культур. Античная Греция оставила в памяти потомков не особняки знати, а александрийскую библиотеку, Александрийский маяк, амфитеатртеатр в Эпидавре, храм Артемиды в Эфесе, Парфенон. И пусть некоторые памятники не дошли до нас, но память о них как о чудесах света сохранилась вместе с именами их творцов, философов, ученых, создавших первые цивилизации античности. У нас же целенаправленно ведут популяризацию только роскоши и богатства праздных людей, величая их великими русскими аристократами.
Никого не интересует ни Пушкин, ни Жуковский, ни декабристы, ни ученые или революционеры. Все должны теперь восторгаться особняками Юсуповых, Белозерских, и т.д. Отныне самым выдающимся художественным мастером является у нас не архитектор или художник, а ювелир Фаберже, делавший украшения по заказам великих князей, даривших их своим пассиям - артисткам. А злые большевики всю эту роскошь продали. Стоило бы спросить новых идеологов: а что же большевики не отдали драгоценности своим женам или не погуляли в ресторанах и не построили себе виллы на вырученные средства? Но монархисты теперь по психологии обычные лавочники-лабазники. Для них важно, что продали, а что эти драгоценности были куплены на ворованные у народа труды и в принципе большевиками были возвращены тому же народу, потому что пошли вырученные деньги на строительство народного государства, им невдомек. Эти горе-реставраторы считают, что сегодня – задача номер один для нашей страны: собрать все распроданные когда-то украшения и вернуть их на родину. Зачем? Ведь есть виды искусства, которые имеют ценность чисто утилитарную: ювелирные изделия, посуда, мебель, одежда. Они заметны и впечатляющи только в той среде, для которой предназначались: на балах, званых обедах, приемах. Для подобных вещей достаточно либо музея с одной-двумя экспозициями, либо возвращения прежнего образа жизни. Не для того ли, чтобы когда-нибудь они вновь понадобятся великим князьям, как ордера на мебель, составленные героем романа Ильфа и Петрова «12 стульев» Коробейниковым, так стараются поклонники Фаберже? Очень будет кстати.
С особняками дело обстоит проще. Они все на месте. Их легко отобрать у учителей, у библиотек, у академий, отреставрировать, воссоздав роскошный миллионный интерьер, и в ожидании возвращения господ, сделать их музеями. За одно и деньги собрать новым владельцам на первое проживание. Правда, потомки князей не хотят возвращаться на родину, которую не очень-то любили и во времена своего жительства в ней под титулами графов и князей. Их деды и прадеды рассматривали родину только как источник дохода для веселой жизни, и их внуки сегодня предпочитают издавать мемуары дедушек и прадедушек и мечтать о том, как бы вновь сделать Россию источником средств для проживания в Европе.
Но еще более удручающим фактором являются даже не экскурсии по особнякам знати, а бесконечный, расточительный помпезный новодел. Все, от убранства и интерьера особняков, церквей, художественных произведений, все превращено в мещанское золотое сияние роскоши, принимаемой за эстетическую красоту. И все это лживо, не имеет отношения ни к истории, ни к художественному вкусу. Город превратился в сувенирную лавку, а не в историю. Везде ложь, обман и фальсификация. Душа города, впитавшая радости и горести, живших когда-то здесь сограждан, уничтожена полностью и бесповоротно. Холодно, скучно и уныло среди этого изобилия позолоты, ярких, режущих глаз, красок, этого эрзаца старины и подлинности, абсолютно бездушного и мертвящего.
В новой столице, в Москве заняты капиталистическим апофеозом. В ней старательно выжигают душу центра города, превращая жизнь в помпезный салон брендов, в торгашеский центр для миллионеров и туристов, а в Петербурге пытаются оживить давно разложившийся труп русской аристократии, не имеющей к народу никакого отношения.
В Летнем саду выставили гладенькие прилизанные копии, оправдываясь тем, что публика не может ценить подлинность, что народ – варвар, вандал, разрушающий все. Но ведь стояли скульптуры все Советские годы и не были ни изуродованы, ни похищены. Почему же теперь все стали вандалами? Новая капиталистическая власть превратила народ в варваров или кому-то в обмен на яйца Фаберже захотелось подлинниками украсить свой сад и особняк?
Но иногда подобное раболепие перед забытыми чинами и званиями бывают полезны. Не случайно говорят: «заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет». Так происходит и с новыми защитниками царской власти. Они так откровенно стали расписывать светские увеселения великих князей, с таким восторгов живописать бесчисленные достоинства ювелира Фаберже, в чьих украшениях блистали на балах, его умение разузнавать все сплетни и интриги богатых семейств, чтобы продвинуть свою коммерцию, что невольно приходится усомниться в умении этих людей отличать границы дозволенного. Ведь неуемные восторги часто перерастают в дискредитацию и пошлость.
Нескрываемая ненависть к советскому прошлому звучит уже совершенно открыто. Сетуют, что большевики продали украшения Фаберже, что доходные дома превратили в коммуналки. И ни один человек не скажет, как обстоят дела в этих коммуналках сейчас, не скажет, какой жуткий, заброшенный и разваливающийся вид имеют знаменитые доходные дома. Кто-то успел переделать коммуналку в центре под сдачу туристам, но остальное их не касается, потому что нет средств содержать и реставрировать архитектурный памятник, двор и лестничные клетки. А власти заняты переделкой особняков, позолотой их интерьеров и церквей. И невольно спрашиваешь себя: а так ли случайна и не нужна была революция? На самом ли деле масонский заговор, действия шпионов Англии или Германии, жаждавших ослабить Россию, стали причиной революции? Если прислушаться к новым поклонникам монархии и роскоши, увидеть их упоенный восторг перед роскошью и знатностью фамилии, а потом вспомнить коммуналки, то неизбежность и необходимость революции становится очевидной. Более того, хочется благодарить тех людей, у которых хватило решимости, сил и веры в свободу и счастье человечества, за то, что они выгнали всю эту аристократическую тусовку, паразитирующую на народе и, на созданный его трудом, капитал накупающую ювелирку Фаберже для своих любовниц и содержанок, строящую особняки в десятки сотен комнат, и оставляющую народ гнить в подвалах или чердаках тех самых доходных домов, в бель-этаже которых в восьми комнатах обитал когда-то профессор Преображенский, так не любивший большевиков, но так любимый новой властью.
Скромность и жажда знаний Петра I начисто были забыты аристократами. И напрасны попытки новых пропагандистов монархической идеологии расписывать благотворительность Юсуповых и прочих князей. Ведь благотворительность – это все равно, что милостыня нищему на паперти. Дали раз и забыли. А нищему нужно жить и получать не подачку в воскресный день, а постоянный заработок, нужно иметь работу, чтобы быть свободной личностью, а не попрошайкой Христа ради.
Конечно, ни Питер, ни сами питерцы не виноваты в том, что мы окунулись в эпоху «России, которую мы потеряли». Вероятно, в Москве происходит тоже самое. Мы же, живущие в ней и работающие, не ходим по экскурсиям. Но Москва не была столицей со времен Петра. Трудно пропагандировать монархию и сословное общество там, где разница поколений составляет более 300 лет. Просто Петербург в силу своей столичности более отчетливо и ярко демонстрирует рождение новой идеологии монархизма в нашем обществе. И если эта идеологи победит, то прощай свобода, просвещение, достойный образ жизни. Кто-то будет аристократом, а кто-то рабочим скотом, для которого одно будущее – воскресная служба в золоченом храме и Закон Божий вместо наук.
Петр I мечтал сделать Россию просвещенной и культурной. Не особняки для себя он возводил, а верфи, академии, музеи и библиотеки. Он привозил полотна европейских мастеров живописи не для украшения собственных особняков, а для просвещения и обучения культуре русских аристократов. Он составлял библиотеки и заставлял учится наукам бездельников-недорослей богатых боярских фамилий. Но дело Петра продолжили не эти приобщенные к европейской культуре, но чужие своему народу, аристократы, а именно, так старательно унижаемые сейчас, большевики.
Это они дали народу культуру и знания, это они создали великое государство, для которого гордостью были не балы и помпезные особняки, а наука, космос, материальное процветание страны.
Да, своим прошлым, своими предками нужно гордиться, но гордиться не тем, что они проводили время на великосветских раутах, вкладывали миллионы в роскошные особняки и ювелирные украшения. Гордиться нужно плодами трудов предков, в результате чего страна и народ обрели свободу, просвещение, культуру. И вот когда задумываешься о прошлом, то с ужасом понимаешь: а гордиться-то нечем. Только две исторические личности трудились на благо своей страны и народа: это Иван Грозный и Петр I. И именно их так старательно стараются очернить и забыть их заслуги. Один – создатель независимого государства, с которым пришлось считаться Европе. Другой – создатель европейской цивилизованной империи, проводник культуры и просвещения. На этом заканчивается величие России, и гордость вызывает только советский период ее существования. Да, гордится можно только страной Советов, ставшей вершиной развития прогресса, культуры и созидания.
Когда-то В.Ленин писал о национальной гордости великороссов.
« Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты. Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев 70-х годов, что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс, что великорусский мужик начал в то же время становиться демократом, начал свергать попа и помещика.
Мы помним, как полвека тому назад великорусский демократ Чернышевский, отдавая свою жизнь делу революции, сказал: “жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы” 2. Откровенные и прикровенные рабы-великороссы (рабы по отношению к царской монархии) не любят вспоминать об этих словах. А, по-нашему, это были слова настоящей любви к родине, любви, тоскующей вследствие отсутствия революционности в массах великорусского населения. Тогда ее не было. Теперь ее мало, но она уже есть. Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация тоже создала революционный класс, тоже доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и за социализм, а не только великие погромы, ряды виселиц, застенки, великие голодовки и великое раболепство перед попами, царями, помещиками и капиталистами.
Мы полны чувства национальной гордости, и именно поэтому мы особенно ненавидим свое рабское прошлое (когда помещики дворяне вели на войну мужиков, чтобы душить свободу Венгрии, Польши, Персии, Китая) и свое рабское настоящее, когда те же помещики, споспешествуемые капиталистами, ведут нас на войну” чтобы душить Польшу и Украину, чтобы давить демократическое движение в Персии и в Китае, чтобы усилить позорящую наше великорусское национальное достоинство шайку Романовых, Бобринских, Пуришкевичей. Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремлений к своей свободе, но оправдывает и прикрашивает свое рабство (например, называет удушение Польши, Украины и т. д. “защитой отечества” великороссов), такой раб есть вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам.»
И вот теперь с горечью приходиться убеждаться, что великорусский народ вновь пытаются сделать рабом, внушая ему раболепное преклонение перед богатыми сословиями, перед их роскошью, балами и яйцами Фаберже. Холуи и хамы пытаются навязать нам свое представление о смысле жизни. Как это низко, мерзко, постыдно.