Кому и чем мешает религиозный канон.
(Современные социальные проблемы и религиозные каноны.)
Второбрачие духовенства и рыбий хвост
Фолиа П.
Об этом не принято говорить в Церкви, об этом не говорят даже антиклерикалы. Нет, это не гомосексуализм. Это второбрачие духовенства.
Священники являют собой такой же срез общества, как и граждане любой другой профессии, за исключением того, что априори находятся под колпаком канонического благочестия. При этом ужасающая своей пресловутостью цифра разводов 75% почти в полной мере касается и духовенства. Можно с уверенностью сказать, что около 50% священнослужителей имеют неканоническую семейную ситуацию — кто-то фактически женат вторым браком, а кто-то просто эпизодически блудит.
«Кто после святого Крещения двумя браками обязан был, или имел наложницу, тот не может быть ни епископом, ни пресвитером, ни диаконом, ни вообще состоять в списке священного чина» (Ап. 17).
С белым духовенством ситуация куда плачевнее. Молодой мужчина, желающий принять сан, зачастую поспешно делает выбор, казалось бы, на всю жизнь. Выбирает себе потенциальную матушку по рациональным соображениям, а потом по человеческой слабости обеих сторон начинается обычный семейный адок, который в общем-то логически и заканчивается разводом. Прямое следствие женитьбы ради хиротонии и полной неопределенности мирян в Церкви.
Такие попы подлежат осуждению, хотя в отличии от монахов обета безбрачия не давали.
У священников принято разводиться по-тихому, без скандала, матушка уходит, но не подает на развод годами. Так они и живут с «чистыми» документами, каждый своей жизнью.
И вот живет батюшка со второй женой, как мышь, везде шифруется, прячется, перед одними он женат, и старые друзья корректно спрашивают: «Как супруга поживает?» — не уточняя, какая. На приходе он суровый одиночка или загадочный балагур, то ли семейный, то ли целибат, а бабки поговаривают, что вообще монах — ведь матушку-то никто не видел.
Конечно, описанная ситуация характерна, скорее, для малых городов или тех случаев, когда вторую матушку могут узнать, когда она сама прихожанка или сотрудница.
Некоторые дерзают расписываться, но это чаще заканчивается отправкой в такой приход, куда Макар телят не гонял.
Интересное дело получается: блудить можно, но осторожно. Гомосексуально блудить — тем более. Главное — не отсвечивать. Провинишься вот так где-нибудь, заметят, вызовут к архиерею, а он пальчиком погрозит: «Ай-яй-яй, ну ты там давай осторожнее будь». Ну, на подарок вынудит или конвертик с извинениями. А дальше — гуляй, Вася, как прежде. Ведь «брат, впавший в блуд, в самом падении одержал победу над диаволом тем, что отринул помыслы отчаяния и вернулся в келлию» (еп. Игнатий. Отечник).
А попадись поп на второбрачии, так его по полной программе пропесочат. «Ты что, крест на бабу поменял?! Давай, сворачивай эту историю, и чтобы я больше ничего такого о тебе не слышал, иначе в запрет». Ну, тоже вроде как милосердие, вроде как не высекли публично и не извергли из сана сходу.
Даже среди своих знакомых и друзей священники скрывают свое второбрачие, потому что это делает их особенно уязвимыми.
О смене канонов говорить было бы слишком дерзко и глупо, пусть будет, как есть, лишь бы по любви и милосердию решались вопросы личной греховности. И не так избирательно, что геям у нас почет и дорога, блудникам — словесный выговор, а второбрачным — строгие прещения.
Рыба гниет с головы, а чистят ее с хвоста.
Ну, а как еще может быть в Церкви, где большая часть епископата сами себе ни в чем не отказывают, лишь бы фантик был благочестивый. Ведь «праведник не повредится в своей вере и не отделится от своего Господа, даже если окажется заперт с тысячами неверных, нечестивых, замаранных и, голый телом, соединится с ними, тоже голыми» (Симеон Новый Богослов).
______________________
P.S. Похоже, что автор этих строк попал в тот хвост, с которого чистят рыбу.
Мне, конечно, жаль второбрачных и даже женатых одним браком и тяготящихся долгом супружеской верности, но ведь не мы налагали на них обеты.
Давайте посмотрим на вещи честно и прямо.
Вот, к примеру, прот. Ткачев, призывающий ломать жену через колено. А вот убеленный сединами протопоп Дмитрий Смирнов, требующий от женщин умирать, но рожать и клеймящий их фашистками.
Есть исповеди монахов — беженцев из монастырей и есть сплетни в виде слухов о голубом епископате.
С одной стороны неприкрытый с пеной у рта нелицеприятный фанатизм, с другой жалобы на новое время и желание жить с ним в ногу.
Да, нехорошо кого-то осуждать, но и сочувствовать трудно. Как говорится, взявшись за гуж, не говори, что не дюж.
Не мы устанавливали правила православного да и вообще христианского образа жизни и благочестия. Это нам их навязали.
Это духовенство считает свои книги священными и написанными по наущению Бога и словами Бога.
Есть и каноны, есть и апостольские правила. И принимались они благочестивыми участниками Семи Вселенских соборов ради торжества христианской веры в целях спасения человечества от греха и открытия ему пути в Рай.
Что же изменилось? Совесть у человека отмерла? Нравственный закон над ним не властен? Жажда удовольствий и радостей материальных одолевает душу гораздо сильнее, чем долг чести и верность данному слову?
Мы почему-то клеймим позором коррупционеров. Считаем грешниками или преступниками тех, кто шагнул на стезю незаконного обогащения или на неисполнение долга по оплате налогов, алиментов, кредитов.
И никто не скажет такому нарушителю, что если тебе тяжко выполнять правила, то не выполнять. Живи так, как тебе будет легко. Не плати налоги, получай за деньги подряд или преференции в бизнесе, бросай в нищете детей, не возвращай долг другу.
Законы в миру жесткие. Если не хочешь или не можешь, то отвечай по всей строгости закона. Dura lex sed lex.
Но коль скоро церковь решила спасать грешников и для этого обратилась за помощью к Богу и получила от нее указания, как, каким образом и почему нужно иметь одну жену, рожать детей, соблюдать правила и каноны христианского образа жизни, то почему же те, кто стал распространителем этих истин, то есть духовенство, считает себя свободными от ими же самими проповедуемых догм.
У мусульман, у китайцев, у древних народов язычников не было единобрачия и не было одной только жены. Но мы же оказались особыми, любимыми Богом избранниками, к которым пришел Спаситель. И этот Спаситель весьма однозначно свидетельствовал:
Мф. 19:5,6 «И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает».
Во все века христианства развод для христиан был запрещен. И разводы появились только когда церковь отделилась от государства. Там и только там. Но и в странах,где есть разводы нам читают на службах, говорят с амвона и на проповедях, требуют ради демографии, ради патриотизма, ради исполнения заповедей и ради будущего спасения не разводиться и укреплять семью.
Послушать Смирнова с Ткачевым, так нет более грешных нас, чем те, кто разводится.
И вдруг священники, которые нас клеймят грешниками и сатанистами за разводы, сами себя так отчаянно жалеют и почитают себя страдальцами, потому что не смогли жить с одной женой, бросили ее, часто с ребенком, и нашли себе подходящую сожительницу.
Второбрачный священник желает прямо и честносмотреть в глаза людям.
Это уже какой-то оксюморон.
Зачем требовать от других того, что не можешь исполнить сам? Зачем идти туда, где заведомо строгие каноны и нет разводов?
По любви к Богу? Похоже, что по любви к сытой жизни, без особых интеллектуальных трудов и без забот о завтрашнем дне.
Который раз приходится убеждаться, что наше идеологически зашоренное интеллект — сообщество вкупе с властью, закусив удила несшееся в стан давно отживших канонов и правил, доскакалось до абсолютной дискредитации этих самых правил и канонов церковной веры и православия. Именно неуемное раздувание кадила духовных скреп и стремление загнать весь народ под крыши восстановленных и построенных церквей стало демонстрацией опровержения самими священниками распространяемых ими учений. Весь наш духоскрепный ажиотаж продемонстрировал ложность и несостоятельность слов о том, что православие делает нас чище, лучше, нравственнее и отводит от греха, ведя в царство совершенства.
Когда-то затравленная этими канонами Анна Каренина вынуждена была решить свою проблему ценой собственной жизни. И чтобы в наше время эта проблема не казалась такой социальной и злободневной, ретивые режиссеры постарались ее трагедию переосмыслить как трагедию наркоман. И все ради того, чтобы протоиереи и архиереи могла требовать от граждан верности в браке, запрещения разводов и повышения демографии.
А их собратья по служению оказывается сплошь и рядом не соблюдают ими же самими выставленных правил и при этом требуют к себе снисхождения и обвиняют во всем начальственную голову давно протухшей рыбы под названием «духовные скрепы».