Императорская и путинская России - опыт социальных протестов
Сейчас читаю Феликса Кузнецова, книгу о публицистах 1860-х годов из серии "ЖЗЛ", и словно сегодняшнюю социальную хронику перелистываю. Похоже всё - и накалённая в 60-е годы обстановка, и репрессии власти в отношении общества, и даже идеологические константы, существовавшие в тогдашней социальной публицистике.Россия проснулась в 1861-м году, после отмены крепостного права. В псевдопатриотической прокремлёвской литературе Александра Второго принято называть Освободителем, повторяя верноподданную прессу девятнадцатого века, но этот титул также коррелировал с реальностью, как путинское самонаименование "национальным лидером". В реальности обоих правителей называли и называют так только во властных информационных источниках, в народе эти титулы не прижились. На деле крестьянская община оказалась разочарована "освобождением", в ходе которого земля и орудия производства остались под контролем помещиков, а, следовательно, и реальная власть сохранилась в их руках. По всей стране вспыхнули бунты, застрельщики которых повторяли на разный манер один и тот же тезис: дескать, царь-де дал настоящую волю, а баре её скрыли, утаив подлинный указ. Самое крупное восстание в селе Бездна было жестоко подавлено армией, но выступления прекратились не сразу. Прогрессивная публицистика, вроде "Русского слова" Благосветлова (о котором идёт речь в книге) застыла в тревожном ожидании: надеялись, что вот-вот крестьяне организуются во всероссийское движение, которое сметёт императорскую власть. Писарев и другие сотрудники один за другим выпускали пламенные материалы о происходящем, которые, будучи написаны эзоповым языком (например, клеймили американское рабство или французскую нищету) фактически взывали к восстанию. В частности, "американским рабам" предлагали "разбить цепи, которые на них надеты. Позорное клеймо неволи прежде всего должен стараться смыть тот, кто его носит… "Народные выступления, однако, вскоре пошли на убыль, и прогрессисты погрузились в депрессию. Первое время ещё теплилась надежда на то, что новое пламя взовьётся после начала перемеживания земли в пользу помещиков, затем рассчитывали на летние выступления, и так далее. Но, наконец, к середине 1860-х всё стихло. Снова зазвучали старые песни о "рабьем народе и рабьей стране", вспоминали о сотнях безмолвных лет под самодержной пятой и предсказывали столько же веков унижений в грядущем...Не то ли происходит у нас и сейчас? Пенсионная реформа разбудила страну, и оппозиция, как и тогда, в 1861-м, ожидала общественных выступлений. И они действительно последовали, правда, проходили в мирном русле, вспомним хоть смачный пинок под зад, что получили путинские выдвиженцы в четырёх регионах. Сейчас непонятно: то ли общество смирилось, то ли сосредотачивается для нового удара, и, возможно, отнюдь не бюллетенем станет воевать оно с властью. Но не те ли ожидания питали и прогрессивные деятели 60-х? Как они находили подтверждение своим надеждам в каждом новом выпаде против власти, в каждом слухе о восстании, так и сегодня мы ловим возмущённые голоса, возможно, напрасно, обобщая отдельные возгласы теплящимся всенародным гневом. Ошибаемся мы или нет, станет понятно через год-полтора, когда пенсионная реформа обретёт первые жертвы, а новые санкции и поборы усугубят итак тяжкое экономическое положение. Однако, как ни крути, а публицисты 60-х были правы в главном предсказании. Вот что писал, к примеру, Благосветлов в одном из посланий другу:
"Да падет кровь тысяч невинных страдальцев на вас и на потомков ваших — и она действительно падет. Прозвучит последняя минута вашего жалкого блаженства — и дворцы ваши падут среди пожаров, дети ваши застонут в колыбели, матери и жены будут просить жизни, как милостыни, у самых презренных рабов, богатства ваши разлетятся прахом… и палаты ваши, доселе оглашаемые стонами раболепных клиентов, обольются кровью ваших собственных трупов… Гроза грянет, и гнев небесный не пощадит никого из вас. Смотрите вдаль и учитесь воспитывать своих детей не для шпионства и подлых доносов, клевет и обмана, а для спасения вашего же собственного счастья".
Он ошибся в сроках, но прав оказался в сути: гроза действительно грянула, но отблески её увидели лишь потомки шестидесятников спустя более полувека...Но есть и оптимистичная нота: "Русское слово", "Современник" и другие прогрессивные издания, разжигавшие так или иначе революционный пожар, фактически пытались подпалить камень: их послания доходили не то что до миллионов, а максимум до тысяч человек, относящихся к образованному сословию. Вся русская мысль была сосредоточена в очень ограниченном кругу, к тому же со всех сторон подпираемом штыками цензуры и то и дело прореживаемом агентами-провокаторами царской охранки. Восставшие, даже если восстание бы действительно случилось, не видело бы перед собой никакой конкретной цели, ведь и тем же публицистам справедливое общество виделось в туманной дымке, и каждому - по разному. Да и смогли бы эти кабинетные интеллигенты в шерстяных костюмах и синих очках возглавить крестьянское восстание? Скорее всего оно реплицировало бы типичную крестьянскую войну, коих много бывало в истории, начиная с Болотникова и Разина и кончая Пугачёвым.Сегодняшние же революционеры во-первых, сумели бы организоваться, во-вторых смогли бы быстро мобилизовать общество, в-третьих, нет необходимости и образ будущего воспроизводить по неким розовым грёзам: примеры социального благополучия, вроде Швеции и Швейцарии у нас под носом. Патриоты, вроде меня, пожелают возродить советскую модель, которая опять же сможет частично опереться на скандинавский социализм.Поэтому сегодня "гнев небесный, который не пощадит никого" гораздо ближе, чем в 19-м веке. Но прислушаются ли власти к голосу из прошлого и станут ли "смотреть в даль" и воспитывать детей "не для подлого обмана"?