Посттравматический синдром

Выступление Свердловской чиновницы, попытавшейся защитить государство от исполнения его прямых функций, выявило очень ярко истинное положение нравственности, понятия долга, чести и прежде всего уровень грамотности, как политической, так и экономической, в нашей стране.

«Государство никому ничего не должно» - позиция государственной чиновницы.

Не менее одиозные заявления делают  чиновники, юристы-экономисты и те, кто более или менее хорошо зарабатывает, по поводу налогов. Почему они, заработавшие честно 200 тыс. рублей, должны отдать государству 26 тыс. руб. подоходного налога? А с миллиона? 130 тысяч р.? Да разве это справедливо? 130 тыс. кровно заработанных.

Так же рассуждают и бизнесмены средней руки. Я заработал и почему я должен отдать что-то государству? 

И если им говоришь, что от государства и его богатства зависит и социальная политика, и ваша безопасность, и ваши дороги, то у них ответ прост: пусть граждане сами для себя зарабатывают и все делают сами, а не государство, которое их, бизнесменов, только грабит налогами. Бесполезно им говорить и о том, что вы-то все равно эти налоги вкрутите в цену товара и платить, в конечном счете будете не вы, они не понимают.

Это примерно те же убеждения, о которых говорили недавно: непонимание процессов диалектического развития и логики. 

Запад убежден в необходимости  частной собственности, как когда-то в наличии Бога, потому что он непременно отождествляет средства производства с собственными домами, виллами и автомобилями. Верно, без них   не могут прожить многие, но вот прибавочная стоимость, присвоенная капиталистом, это уже не личная собственность.  И исходят они из того же восприятия, что и наши доморощенные бизнесмены-капиталисты: раз я создал предприятие, значит вся прибыль от его работы – моя. Бесполезно говорить о том, что в создание этой прибыли вложили свой труд работники, даже те, кто делал  рекламу, нанимал рабочих и отлаживал бухгалтерию. Понять им этот момент невозможно. Им кажется, что раз их идея, то их и все остальное. 

В этой связи мне вспоминаются первые постсоветские годы. Вместо полусоветских кооперативов стали открываться частные магазины, шикарные, сверкающие и пахнущие внутри секонд-хэндом, рестораны и кафе с гордыми официантами и неприступными ценами. Но поразительны были не цены в позиционирующих себя элитными и торгующими секонд-хэндом высшего уровня, магазинах и не цены на мороженное и обычную котлету в кафе, а отношение к народу. Скромных старушек и бедно одетых посетительниц строгий охранник на входе  в магазин не пускал: незачем вам заходить, вы все равно покупать ничего не будете. Фейсконтроль  по причине бедности. 

В кафе ты не мог купить порцию мороженного, потому что и там был своего рода свой фейсконтроль: заказ на сумму в три раза превышающую порцию мороженного на двоих. И только с бокалами шампанского можно было достичь желаемых затрат.

Это было столь унизительно и оскорбительно, что заставляло задуматься: а твои ли соотечественники утвердились в городе и стране? Или это новые татаро-монголы белой расы?

В винном магазине надменный продавец исправлял названый тобою ликер куросао на куракао. Это надменное  невежество ошеломляло сильнее цены. 

Начальники выбирали себе секретарш опять-таки по фейсконтролю, а не по уму. Бедные коммивояжеры,  в тридцатиградусную жару парились в пиджачных парах, разнося по подъездам и пытаясь всучить наивным гражданам ширпотреб под соусом эксклюзива. Эксклюзивом стала и специальность коммивояжера. Так много унизительного и дискриминационного было в этой профессии, что ее тут же заменили на менеджера, мерчендайзера промоутера, торгового представителя, хотя по сути как были они ходячими или сидячими продавцами, так и остались.

Но зато такое разнообразие: выставляешь ли ты товар в торговом зале, возишь ли образцы его по сторонам и весям, впариваешь ли ты товар по телефону, от перемены мест слагаемых сумма не изменяется: продавец остается продавцом. Но вот поднять его престиж в глазах покупателя – это пожалуйста. В первые годы это были пиджачные пары, белая рубашка и галстук, теперь название профессии.

Важно другое, с самых первых шагов наш отечественный капиталист захотел противопоставить себя всему обществу, приняв на себя роль элиты, презирающей народ. Как же , был совком и вдруг такая невиданная  роль: хозяин-предприниматель. Народ ведь все последние годы толковал о хозяине. Все у нас наладится, и порядок, и товары,  как только будет хозяин. Вот хозяин и решил сразу же расставить все точки над «и». И расставляет их по сей день с помощью наглости, хамства, безответственности, а теперь еще и глупости.

Антисоветизм – это посттравматический синдром, который появился у новорожденного в первые же месяцы перестройки, и  от которого, похоже, он не избавится никогда. Как он получил эту родовую травму, трудно сказать. Но понять можно. Это дефект неоцененной эгоистической личности, напуганной и возненавидевшей народ после октября 1993 года. 

Как Гитлеровский нацизм мгновенно стал диктатурой после Ночи длинных ножей, так наш доморощенный капитализм, только почуявший вкус денег, должен был замереть от страха в момент возможного переворота. Но когда опасность миновала, испуганная алчность породила в нем ненависть к народу. И по сей день эта неприязнь и подчас, озлобленная ненависть наполняют сердца наших нуворишей и их обслугу.