Размышления без статистики
В старом советском фильме «Деревенский детектив» есть эпизод, где участковый Анискин в исполнении артиста М. Жарова учит парторга и председателя колхоза, как нужно премировать колхозников за хорошую работу.
«– Он потому нацыкивает зубом, – добавил парторг Сергей Тихонович, – он потому сопит носом, что у заведующего клубом аккордеон украли. И вот уже идет восьмой час, а аккордеон не найден…
– Нет! – ответил участковый, решительно поднимаясь с дивана. – Нет, дороги товарищи, я не потому соплю, что до сего часа не нашел аккордеон.
– А отчего же?
– А вот оттого, – садясь на стул рядом с парторгом, ответил Анискин, – что вы по молодости лет и неопытной глупости народ спаиваете!
Участковый взял из рук председателя листок тетрадной бумаги, вынув из кармана очки, надел их на кончик носа.
– Ну, конечно же! – сердито вымолвил он. – Венька Моховой – три рубля, Павел Кустов – пять рублей, Григорий Сторожевой обратно пять рублей, Варвара Кустова – три рубля… Ну, и так дальше… Это чего же вы, товарищи начальство, народ спаиваете? – спросил Анискин, снимая очки и гневно глядя на парторга. – У вас что, ума не хватат сообразить, что ежели в воскресенье человек получает три рубля премии, то ему иного выхода нет, как валить к продавщице Дуське? На это, Иван Иванович и Сергей Тихонович, не надо техникумов кончать, чтобы скумекать: в воскресенье пятерка непременно поллитрой и закуской обернется. Так это почему же вы, партейные люди, народ спаиваете? – еще сердитее спросил Анискин, соединяя во взгляде председателя и парторга. – Прошлый месяц одна драка приключилась, позапрошлый две. Хлопочете, чтобы в этом месяце три было, а?
Председатель с парторгом, поглядывая друг на друга, молчали, а Анискин совсем вызверился:
– Нет, молоды товарищи руководители, так дело не пойдет! Вот как штрафану весь колхоз – запоете… Ишь, что придумали! Ты, Иван Иванович, человеку премию дай, но не кажное воскресенье и не пятерку. Ты человеку сто рублей дай, да тогда дай, когда или уборка, или покосы, или посевная кончились. Тогда тебе, Иван Иванович, человек руку пожмет. Он эти сто рублей не пропьет, а толкову вещь купит… А!
Анискин пырснул носом, вернул тетрадный листок бумаги председателю и отвернулся к окошку – сердитый, как бугай осенью. Он на самом деле сопел и прицыкивал зубом.
– Федор Иванович, – озабоченно сказал председатель, – по существу, ты прав, но ведь все общее собрание за недельные премии проголосовало. А нарушать колхозную демократию…
– Вот она где у меня сидит, колхозная демократия! – прервал его Анискин и попилил ребром ладони по собственной шее. – С этой демократией на лодырей управы нет, а что касается голосования, так это надо поглядеть – когда голосовали и кто голосовал… Вот ты мне скажи, Сергей Тихонович, каким по счету шел вопрос о недельных премиях?
– Последним, кажется…
– Не кажется, а последним!… С твоей колхозной демократией мы в этот раз до первых петухов прозаседали! – Анискин косточками согнутых пальцев постучал по столу. – Так я тебе скажу: в три часа ночи народ хоть за кого проголосует. А во-вторых, сказать, кто больше всех за недельны премии кричал? – спросил он гневно. – За недельны премии громче всех пьянюги голосовали… Они вот техникумов не кончали, а живо смекнули, что это дело пол-литрами пахнет…
Анискин поднялся, косолапя от возмущения, подошел к плакату «Хлебороб» и оказался вровень с ним головой, хотя «Хлебороб» висел высоко. Участковый потопал сандалиями по скрипучим половицам и, глядя на плакат, затих.
– Ишь ты! – после длинной паузы сказал председатель Иван Иванович. – Рациональное зерно имеется…
– Пожалуй, да, – мысляще откликнулся парторг.»
И нет нужды в том, чтобы говорить о времени, что мол, там была советская власть, а здесь – капитализм. Конечно, премиальных нынче никто особо не платит, но в качестве премиальных сегодня выступает заработная плата. И именно эта заработная плата имеет очень много общего с еженедельными премиальными в колхозе Анискина.
Размер зарплаты говорит очень о многом. Она может быть нищенская, когда рабочие едва могут прокормить семью и в конце концов выходят на забастовки. На такую зарплату тоже не слишком напьешься, особенно, если она по американской традиции выплачивается еженедельно. Только успеть купить пропитание и заплатить квартплату, чтобы следующую неделю работать и ждать новой порции денег на новые продукты.
Но то время, когда рабочие жили впроголодь и пьянствовали только самые отчаянные, потерявшие чувство ответственности перед семьей или убитые психологически бесперспективным будущим, кануло в лету после того, как Советский Союз показал Западу пример нового мира. И Запад, забеспокоившись о собственном будущем, решился после катастрофы второй мировой войны все-таки улучшить уровень жизни своего населения, невзирая на экономические теории остаточной компенсации, т.е. платить рабочим минимум, чтобы они не тратили общественные накопления на собственные удовольствия.
Советский же Союз стал платить рабочим зарплату, под час превышающую зарплату ученого интеллигента. И правильно делал, размышляя как Анискин о том, что маленькая зарплата – это сдерживание стремления человека к благу. И такое сдерживание может только способствовать пьянству и пороку, тому, что не требует больших затрат.
Интеллигент же, в силу своего умственного труда и возможность находить развлечения вне примитивной выпивки, не скатится в пьянство с любой зарплатой.
Но вот пришло новое капиталистическое время. И оказалось, что наши капиталисты действуют точно так как парторг и председатель колхоза: зарплату платят, но такую, чтобы на большие покупки, на хорошую машину, а уж тем более на квартиру, денег заведомо не хватало. Идите, милые граждане, развлекайтесь едой и питьем.
И граждане, понимая, что копи-не копи, денег на что-то крупное все равно не скопишь, начинают тратить эти деньги на самые пустые занятия, где любовь к горячительным напиткам занимает не последнее место.
Вот и выходит, что устаревшая теория экономии на рабочих, ради того, чтобы они не растранжиривали накопления капиталистов, действует вновь в нашем обществе.
Кому-то кажется, что пьянство во всем мире вызвано тем, что алкогольные напитки стали намного доступнее, чем было раньше. Но культура распития вин и более крепких напитков связана с уровнем культуры вцелом, с богатством или бедностью, наличием свободного времени и характером работы.
Пьянство как и много лет назад – это результат недостаточной оплаты наемного труда. Иными словами, большинству населения по всему миру денег хватает только на удовлетворение средних материальных потребностей. Алкоголь и еда – вот все, что является самым доступным видом развлечения и радости для обычного человека.
Мы меряем уровень жизни свой и европейский только по доступности потребительских товаров и еды. При подобном сравнении Европа и США опережают РФ, но когда вопрос касается духовного развития, образования, культурных запросов, покупки домов и машин, то и в Европе большинство населения не могут позволить себе иного развлечение кроме еды и питья.
Что легче всего сделать человеку, не имеющего средств на строительство дома, на получение хорошего образования, на занятия живописью, музыкой, наукой? Развлекать самих себя и прежде всего, поднимать настроение выпивкой.
Можно искать ген пьянства, можно обвинять людей в пьянстве по национальному признаку, можно призывать на помощь психологию и психиатрию, но пьянство было и останется социальной проблемой общества. И размер зарплаты наемных сотрудников или рабочих играет здесь определяющую роль.
Белые воротнички или любимый идеологам «средний класс» не пропивает свой доход и жизнь.